Проституток? Нет, не люблю, ответил он лениво. Это же скучно. Вообще всякое ремесло скучно. Я лентяй, сам не люблю работать и даже не люблю смотреть, как другие работают. Мне за них лень.
Да, мне тоже казалось, продолжала Наташа, все не желая отходить от темы. Мне казалось, что эти продажные женщины неинтересны.
Он улыбнулся странно, как-то снисходительно и в то же время злобно.
Да, когда они продаются, они неинтересны. В этом ты права. Но если сможешь заставить такую женщину полюбить
У него голос пресекся, так что он даже дотронулся до горла.
Заставить полюбить, то нет в мире счастья, равного тому блаженству, которое она может дать!
Он чуть-чуть побледнел, словно сразу осунулся, и на лицо его медленно наплывало то выражение удивления и восторга, которое Наташа видела у него, когда он играл Рахманинова.
Ты пролепетала Наташа, ты зна знаешь это?
Он обернулся к ней, точно не сразу понял, кто с ним говорит:
Я? Нет, нет. Я ровно ничего не знаю.
Этот разговор она потом, в другие дни, вспоминала чаще всего.
Одно волновало ее все одно и то же: уловить нити, найти, понять, узнать, кто ее любовник. Не для того, чтобы успокоиться пусть он даже окажется беглым каторжником. Просто хотела из тумана тревог, догадок и подозрений выйти наконец на определенную дорогу и идти по ней с открытыми глазами на позор, на гибель, но видеть и знать все.
А он приходил неведомо когда, уходил бесследно, как галлюцинация.
После его болезни повелось так, что он сразу ложился, а она хлопотала вокруг него, поила его чаем, бегала за папиросами. Сначала потому, что он действительно был слаб, потом вошло в обычай.
Нехороший обычай.
Люди часто не представляют себе, какое огромное значение в их взаимоотношениях имеет та или другая «обычная поза». Как она отражается в самых тайных глубинах души.
Мужчина, ходящий большими шагами по комнате, заложив руки за спину и круто поворачиваясь на каблуках, какую бы ахинею он при этом ни нес, он диктует свои директивы, он умница, в том, кто сидит и слушает, его душевная поза приниженность, внимание, робкое любование.
Человек лежит на диване и говорит томно:
Передайте мне, пожалуйста, спички.
Другой идет за спичками, приносит, подает, если уронит поднимает. Он служит первому, нежному, хрупкому, будь тот хоть девяносто кило весу, с бычьей шеей.
Человек сидит в кресле, заложив ногу за ногу, чуть-чуть этой заложенной ногой покачивает, медленно затягивается папироской, отпятив вбок подбородок.
Другой вертится на стуле, вскакивает, ерошит волосы, путает слова.
Душевная поза первого: спокойный, мудрый джентльмен, для которого
вопрос давно ясен.
А между тем именно сумбурная беспокойная путаница в его тупой башке так поджаривает пятки его умного и дельного партнера.
И не думайте, что дело здесь просто и чисто внешне.
Нет. У нас есть глубокая психологическая привычка искать за формой обычного для нее содержания, и мы непременно должны сделать некое усилие, «дерзнуть», разбить эту форму, отбросить ее, если почуем, что она лжива, и всегда идем на это «дерзание» с трудом и неохотой.
Если вы встретите осанистого старика с великолепной бородой, мудрыми бровями и репутацией крупного общественного или государственного деятеля как трудно, как до жестокости тяжело будет вам признать, что перед вами просто старый дурак
Но довольно об этом.
Гастон всегда валялся. Наташа вокруг него суетилась.
16
Мадам Манель, которая рассчитывала на эти вещи для подготовлявшейся дешевой распродажи, очень расстроилась, а от наглости Вэра даже растерялась.
Когда Наташа рассказала об этой истории Гастону, он деловито задумался и сказал:
Видишь, как это все просто! Советую тебе сделать то же самое. Мы поедем куда-нибудь купаться, и тебе нужно быть прилично одетой.
Может быть, тогда лучше попросить у мадам Манель разрешения?
Ерунда. Если будешь просить наверное откажет. Можешь ей потом прислать очень любезное письмецо, что, мол, ее туалеты пользуются большим успехом и ты уже набрала много заказов. Она теперь такая ошалелая, что ничего не разберет и еще сама тебя благодарить станет.
Отчего ты думаешь, что она ошалелая?
Ну вот! Весь Париж знает. Брюнето с ней разошелся. Бедная крошка страдает ха-ха-ха! Рекомендуй меня в директора, a? Hein?
Мне не нравятся такие шутки, сказала Наташа.
Тогда я повторю это серьезно. Так тебе больше понравится?
«Почему я так уродливо связала свою жизнь с этим мальчишкой? думала Наташа. Он глуп, он нечестен Зачем мне все это? Если бы я завела просто пуделя, я не была бы так одинока, как с ним».
Гастон, по-детски надув верхнюю губу, старательно подпиливал ногти. Наташа взглянула на него, и бессмысленная жалость, как теплые слезы, залила ее душу.
Бедный, заблудившийся мальчик. Госс! Отчего ты сегодня такой бледный? Может быть, ты не ел?
В Берлине я получу деньги, и мы поедем купаться в Остенде. Хочешь? Только сделай махинацию с костюмами, о которой мы говорили. Но не бери ничего вызывающего. Ты должна быть барыней, дамой из лучшего общества. Очень глупо выделывать из себя кокотку только отпугивать людей.