А а кто же он сам?
Этого я в точности не знаю, но, по-видимому, джентльмен чистокровной воды.
А раньше ты его встречала?
Много раз. И всегда с очень элегантными дамами.
Я тоже встречала его по всем кабакам, вставила Мура.
А чем же он все-таки занимается? допытывалась Наташа.
Ну почем же я могу знать? Может быть, просто сын богатых родителей
А по-моему, сказала Мурка, он скорее из артистической среды. Мне кажется, что года два тому назад он играл на рояле в кафе «Версай» И пел в рупор песенки. А впрочем, я не уверена.
Так это всегда можно спросить. Какой же артист станет замалчивать о своих выступлениях? волновалась Шурка. Во всяком случае, джентльменом от него несет за сорок шагов.
Ох, Шурка, Шурка, покачала головой Мурка.
Ну что «ох»? Ну что «ох»? Ее безумно полюбил очаровательный молодой человек, блестящий, интересный. Так вам непременно надо козыриться и кобениться: «Ох, почему вы не профессор агрикультуры! Ах, почему вы не торгуете фуфайками, почему нет в вас солидности?» Любили нас, подумаешь, солидные-то! Помнишь, Мурка, зимой патлатый-то этот повадился? Приватный доцент, ученый человек. Придет, обернулась она к Наташе, принесет полдюжины пирожных, сядет да сам все и сожрет. А потом «ах, ах! я такой рассеянный!». Любуйтесь, мол, на него, на великого человека со странностями. Нет, Наташа. Если любит тебя молодой и милый тебе человек, так и не финти, серьезно тебе говорю!
Она выпрямилась, ноздри раздула и даже побледнела, так была взволнована.
Наташа улыбнулась.
Да я не финчу. Только, право, я его больше не видела.
Ну, он еще разыщет тебя. Я сказала, что ты у Манель.
Наташа долго сидела у Шур-Мур. Ей было уютно и спокойно на душе, несмотря на бестолочь и птичий беспорядок их гнезда. Она помогала закреплять блестки на костюме Царь-Девицы, пришивала галуны к шальварам персидской рабыни, гладила шарфы и ленты и слушала о любви удивительного голландца.
И ей не хотелось уходить из этого мира, где все так просто, ясно, весело и где ее тревога последних дней, и подозрение, и страх все складывалось и давало сумму «интересный роман».
Она ничего не рассказала Шурке о пропавших деньгах и зеленых пятнах. Она знала, как Шурка к этому отнесется.
Да, и пожалуй, и правда все это совпадения, воображение
А главная правда, что уж очень скучно и пусто на свете
9
И всегда останется новой старая сказка.
Через два дня, выходя от Манель, почти прямо против подъезда увидела она кого-то, кто, по-видимому, ждал ее и тотчас стал переходить улицу, направляясь к ней. Она узнала его и не удивилась, даже не очень взволновалась, словно ждала этой встречи. Она только просто очень обрадовалась. Гастон шел медленно, смущенно улыбаясь.
И когда подошел, оба, улыбаясь, долго держали друг друга за руки.
Наташа? с ударением на последнем слоге спросил он.
Она поняла, что значит этот вопрос. Это значило, что ему все известно и он как бы просит ее согласия относиться к ней не как к выдуманной богатой англичанке, а как к настоящей маленькой служащей из модной мастерской.
Наташа засмеялась и кивнула головой.
Он повел ее в кафе, угостил шоколадом и пирожными, и сам как-то по-детски озабоченно выбирал эти пирожные, и потом следил за выражением ее лица понравился ли ей его выбор. Очень было мило и весело в этом кафе. Сидели долго.
Потом пошли в маленький ресторанчик обедать.
В ресторанчике было уже не так хорошо. Гастон плел про себя
какие-то небылицы, путал, сбивался.
Мой отец был выходцем из Болгарии, известный богач
Выходцем? перебила его Наташа. А куда же он вышел?..
В Ригу. Но он был чистокровный француз. А мать моя была красавица итальянка. Это был страшный мезальянс, хотя она и была титулованная.
А как же ваша фамилия?
Та самая, которую я вам сказал.
А как? Я забыла.
Гастон Люкэ.
Он посмотрел на нее, видимо, беспокоясь, что она ничего по этому поводу не говорит, и прибавил:
Я иногда брал артистические псевдонимы
Вы, значит, артист?
Да. Я кончил консерваторию в в одном маленьком городке.
В маленьких городках нет консерваторий.
Это была не совсем консерватория, а вроде. В Румынии.
И потом выступали?
Очень редко.
А вы не играли в оркестре в кафе «Версаль»?
Никогда в жизни, ответил он очень быстро, помолчал и прибавил: Может быть, так как-нибудь, в шутку
«Он стыдится этого, подумала Наташа. Он хочет быть в моих глазах независимым светским человеком, сыном какого-то знатного «выходца»»
Ей стало жаль его, и тихая теплая нежность овеяла ее душу.
«Не надо приставать к нему с вопросами. Не все ли мне равно, кто он? Может быть, больше и не встретимся. Уйдет и не вспомнит».
После обеда прошлись по бульвару и сели за столиком большого кафе на улице.
Наташа чувствовала себя усталой и говорила мало, а Гастон увлекся беседой с алжирцем, продающим ковры. Он без конца шутил с ним и хохотал, рассматривая его товар. И хоть ясно было, что он ничего не купит, алжирец продолжил юлить около.