я достала у Любаши Вирх, еле смогла вставить Наташа.
У Любаши? Правда, какая красавица? И, заметь, ей больше шестидесяти Видела кольцо? Бриллиант? Это ей подарил какой-то раджа или хаджа. Дивный! Подарил с условием, чтобы она его только дома носила Мурка, есть у нас молоко? Да, только дома. А то если родственники увидят, так сейчас начнут судиться и отберут. И закладывать его нельзя тоже родственники отберут. Богатейший этот ханжа. Мурка, есть молоко? Нужно ее кофе напоить.
Наташе нравилось у Шуры. Грудами наваленные на постель костюмы все кисея, тюль, блестки. На полу у камина грелся на спиртовке маленький утюжок. На стенах открытки, изображающие Шуру и Муру в балетных позах, таких диковинных, что не сразу разберешь, где рука, где нога.
На камине, прислоненный к зеркалу, тускло поблескивал почерневшей ризой образ Казанской Божьей Матери. Рядом два поменьше Николая Чудотворца и Пантелеймона. Тут же пестрое пасхальное яйцо и пучок сухой вербы.
Перед иконами коробочка с пудрой, румяна, карандаши для губ и бровей. Что поделаешь места другого нет, да и зеркало одно, а пудра и румяна в их ремесле вроде как бы соха для пахаря нужна и благословенна.
Русские артисты вообще народ очень набожный. Довольно дикое впечатление производит на постороннего человека какой-нибудь степенный старый актер, который, стоя у кулис, зажмурит глаза и сосредоточенно шепчет молитву. И вдруг, осенив себя истовым широким крестом, выскочит курбетом на сцену и залепечет фолишонным голоском:
А вот и папашка! Ку-ку! А вот и папашка!
Для актеров же это вполне естественно.
Что же, разве не близки они в этой наивной вере в значительность своего искусства трогательному легендарному жонглеру, который даже такой малый дар, как способность ловить мячики, счел достойным для жертвы Мадонне?
Шура и Мура были похожи друг на друга, хотя даже не родственницы. Обе смуглые, немножко испанского типа каких только типов не взращивала благодатная русская почва! Мура повыше, посуше, часто выступала в мужском костюме. Она хорошо знала языки, вела всю деловую переписку, а также отвечала на письма иностранных поклонников, и своих, и Шуриных.
Шуры-Муры были милые девочки. И трогательны были эти их легкие, пышные юбочки, блестящие и пестрые, как крылья райских птичек, и утюжок, и кастрюлька, и чулки, сваленные в раковину умывальника, очевидно для стирки, и все эти перья, пряжки, и картонная кукла-пупс, наряженная в балетную юбку, тоже на камине, но отставленная подальше от образов, где, темен и строг, сквозил в прорезы оклада лик святого. Темен и строг, но приподнятая черная рука его прощала и благословляла.
Дадим ей кофе, волновалась Шурка. Она усадила Наташу и стала перед ней на колени: Ну, теперь я тебе расскажу. Этот голландец на этот раз все это очень серьезно. Понимаешь? Очень. Это уже настоящее.
Личико у нее стало вдруг восторженно-печально.
На этот раз я знаю, что меня действительно любят. Зовут его Ван Грот или Ван Крот Мурка! Ван что его зовут? Ван как?
Ван Корт, отвечала Мурка.
Ну да, Ван Корт. Я же так и говорю. Да это безразлично. Я его зову просто Ванькой. Джентльмен чистокровнейшей воды. Целый месяц угощал и меня, и Мурку, возил кататься. Теперь письма пишет. Мы ничего не понимаем. Мурка говорит, что некоторые слова похожи на немецкий. Между прочим, он страшно богат. У него там в ихнем Брюкене целый дворец. Понимаешь, чем это пахнет?
Шурка сделала паузу, сдвинула брови, сжала губы изобразила, как могла, умную, расчетливую женщину. Но Наташа не придала этому ровно никакого значения. Она знала, что Шурка жаждала только тепленькой любви и что ничего ей, кроме этой тепленькой любви, не надо, а про дворец рассказывала исключительно для того, чтобы не бранили ее дурой.
В этой среде считалось вполне естественным, если женщина сходилась с товарищем по сцене, даже с бездарным и неудачником. Но человек из другого мира должен быть богат. Артистка, вышедшая замуж за студента или за бедного маленького чиновничка, возбуждает в подругах презрение, граничащее с отвращением.
Этакая дура!
Измена своей касте должна, очевидно, чем-то выкупаться.
Вот оттого-то Шура и хмурила деловито брови.
Пусть думают: «Молодчина Шурка Дунаева! Умеет людей обирать!»
Что ж, у каждого свое честолюбие
Кофе готов, сказала Мурка. Молоко нашлось.
Ну а как твой этот влюбленный-то? спросила Шура, все еще не вставая с колен.
Какой?
Ну да чего ты притворяешься? Этот, который к тебе на Монмартре привязался.
Наташа чуть-чуть задохнулась.
Н-не знаю. Я его больше не встречала.
Ну, полно врать-то!
Шура так обиделась, что даже встала с колен.
Что я тебе не друг, что ли? Он на другое же утро прибежал сюда, как бешеный, чуть свет, часов в одиннадцать. Мурка еще спала, я его в коридоре приняла. Подумай слетал в тот ресторан, добыл наш адрес до вечера дождаться не мог! прискакал о тебе расспрашивать.
Что же он спрашивал? сказала Наташа, стараясь быть как можно спокойнее.
Спрашивал, правда ли, что ты англичанка и есть ли у тебя покровители. Я сначала обдала его форменной холодностью. Но он клялся, что хочет устроить твою судьбу, что у него есть для тебя очень серьезные предложения Ну я и сочла глупым скрывать.