Сам Федотов вспоминал, как Брюллов после первого общественного успеха федотовских картин говорил ему: «Я от вас ждал всегда ждал, но вы меня обогнали...» Такое благословение Брюллова значило очень много для художника.
Но как бы то ни было, а Федотов является перед нами как подлинный новатор и даже пионер. До него изображения бытовых сцен не выходили за пределы этюдов с натуры, более или менее верно и живо схваченных. Писались комнаты со всеми мелочами обстановки, с фигурами людей, занятых обычным домашним делом, рисовались характерные уличные типы и сценки. Это было уже много, но это было еще только преддверие будущего искусства. Во всем этом надо было отыскать не только милое, забавное, интересное, но серьезное, содержательное. И это суждено было сделать Федотову, когда от своих первых опытов он перешел в начале 1840-х годов к серьезной работе в области живописи.
По-прежнему исходной точкой его работы была неутолимая жажда наблюдений. «Моего труда в мастерской, говаривал он, только десятая доля: главная моя работа на улицах и в чужих домах. Я учусь жизнью, я тружусь, глядя в оба глаза; мои сюжеты рассыпаны по всему городу, и я сам должен их разыскивать».
Ничто не могло укрыться от его лукавого и всепроницающего взора. Среди рисунков Федотова мы находим небольшие наброски плоды его мимолетных, но тем не менее острых впечатлений. Это разные фигуры, которые по тем или иным причинам просились под федотовский карандаш. Эти зарисовки подчас настоящие шедевры лаконических, но необыкновенно метких и широких характеристик.
Таков, например,
«Этюд молодого человека с бутербродом». Жеманный светский франт в кокетливо надетом на бок цилиндре захвачен художником врасплох в тот момент, когда он закусывает бутербродом, набив полный рот. Фигура получилась необыкновенно комичная. При этом, в отличие от ранних карикатур, где неумелому еще карандашу помогает и подпись и близкое личное знакомство зрителей с персонажем рисунка (карикатуры эти ходили среди товарищей по полку), здесь вся выразительность наброска зависит лишь от живо схваченных мимики, жеста, позы, одежды молодого человека.
Иногда беглые наблюдения Федотова приобретают особую значимость сильных социальных характеристик. Особенно замечательны листы с целым рядом зарисовок на тему «Как люди садятся». Рисунки эти, очевидно, сделаны по памяти и представляют собою настоящий психологический этюд, в котором выразительность движений и положений фигур должна служить уяснению их внутренней сущности. Иногда лишь несколькими штрихами намечен внешний рисунок. позы, но перед вами человек, как живой. Кисейная барышня садится легко и кокетливо; толстая барыня, крепко усевшись в кресло, приглашает садиться завитого светского любезника. Усатый дородный офицер развалился в кресле вольготно и независимо. Молодой проситель «У старших», как гласит подпись, сидит скромно, на кончике стула, положив руки на коленки, как пай-мальчик. При входе этих старших торопливо вскакивает, изгибается в подобострастии со сладчайшей, заискивающей улыбкой на лице. Это все уже не просто случайные наблюдения, это темы для композиций.
В 1844 году Федотов, наконец, решается выйти в отставку и целиком посвятить себя живописи. Это решение далось ему ценою тяжелых раздумий. Он понимал, что начинает поздно, очень поздно ведь ему было уже почти тридцать лет и что наверстать упущенное будет стоить очень многих душевных и физических сил. Но Федотов решается. Крайне ограничивая себя, он со всем присущим ему упорством садится за работу, работает дни и ночи, без отдыха, без сна, жестоким трудом наверстывая утраченные годы.
Вот тут-то и появляются первые крупные композиции художника. Он избирает почти карикатурную тему, вводящую нас в самую гущу быта: «Болезнь и смерть Фидельки» любимой комнатной собачонки взбалмошной барыни. На эту тему Федотов написал две сепии , снабдив их обширными подписями, поясняющими сложную ситуацию. Приведем полностью подпись под первой из них, чтобы дать представление об этой работе: «Утром во время чая оказалось, что захворала одна из дюжины собачонок хозяйки. Чай со стола прочь, и его заменила подушка; на эту подушку госпожа положила свою пациентку Фидельку, поставила ей пиявки, забинтовала ее и потом начала расправляться со всем домом. С башмаком в руке она грозит горничной, уже и без того встрепанной, на которую в то же время ябедничает еще нянька (они редко живут в ладу). Сын уже поставлен на колени с учебной тетрадкой, из которой вырезывает лошадок, и из мщения хватает бегущую мимо собачонку, чтобы навязать ей на хвост бумажку, которая болтается у него на нитке во рту. Дочка, оставив свою куколку, которую поила на столе чаем, с надранными ушами прибегает под покровительство отца, который и сам спасается от жены бегством, не забыв однако ж взять с собою утешение пунш; в дверях попадается ему собачонка, которую он всердцах швыряет ногой. Домашний казачок тоже не обойден благоволением хозяйки. В отворенной двери виден ветеринар, позванный для Фидельки, но он так изумлен представившейся ему сценой, что стоит в нерешимости и не знает входить ли». Все это с удивительной живостью изображено на рисунке; Федотов неистощим в изобретательности мельчайших подробностей, которых бесконечно больше, чем описано в тексте. Лист переполнен вещами и фигурами, давая все новую и новую пищу для разглядывания.