Шли мы и правда всего ничего. Пройдя по зигзагообразному переулку, мы вышли к небольшому пруду, за которым виднелось поле. И как раз за него сейчас пряталось солнце.
Отпустив мою ладонь, Симеон стянул с плеч свой дорогой пиджак и беспечно постелил его у кромки воды.
Присаживайся.
Ты что! я неодобрительно покачала головой. Я не могу. Он же стоит, наверное, целое состояние!
Айкини, это всего лишь вещь. Не могу же я посадить тебя на голую землю.
Я могу ее подогреть я действительно была готова использовать магию, но мужчина уселся на ткань и ловким движением притянул меня к себе. Нет, он не стал прижиматься ко мне, предусмотрительно оставив между нами небольшой зазор.
Так мы и сидели. Солнце садилось за горизонт, а я стала отсчитывать минуты до нашего расставания. Почему-то стало грустно.
Как же давно я этого не делал, проговорил Симеон.
Я перевела на него взгляд, отметив, что мужчина не смотрит в мою сторону. Он был всецело поглощен картиной заката. Оранжевые разводы мягко стелились по его лицу, и мне до зуда в пальцах захотелось до него дотронуться.
И почему же?
Все по той же причине, которую ты озвучила ранее. Как будто это не стоит внимания. Не пристало мужчине заниматься такими глупостями. Нужно думать о делах. Все остальное пыль и мелочи
Столько тоски было в этом откровении. Столько печали.
Надо делать это чаще, тон Симеона изменился, и он уже с озорной улыбкой посмотрел на меня. Казалось, он предлагал делать это вместе.
В спину мне ударил шальной ветерок, и моя шляпка неожиданно сорвалась с головы пролетела пару метров и опустилась в воду.
Ох, нет!
Я подскочила и хотела было кинуться к пруду, но крепкая мужская рука преградила мне путь.
Я ее достану, со всей серьезностью произнес мой начальник и стал закатывать штанины.
Глава 24
Симеон
Она смеялась надо мной. Звонко, заразительно и совершенно не обидно. Просто, когда ее шляпка вернулась на законное место, а я сушил штанины, лирра, вытирая веселые слезинки тыльной стороной ладони, произнесла:
Руны Ты же мог использовать руны.
Я даже на мгновение замер, осознав, какую оплошность совершил. А Айкини тем временем рассмеялась пуще прежнего. И, не сдержавшись, я тоже поддался ее жизнерадостности.
Вечер, яркие звезды на небе и счастливый смех, который, казалось, я сдерживал всю свою жизнь.
Я даже не подумал
А я не успела ни слова сказать. Ты так быстро сиганул в воду.
Я же джентльмен, не мог оставить такую милую даму в беде.
Лирра спрятала свое лицо в ладонях, продолжая смеяться. И сложно было отрицать, что, несмотря на наши прошлые разногласия
и недопонимания, сейчас мы хорошо проводили время.
Вновь подул ветер, и девушка неосознанно потерла озябшие ладони. Я моментально подхватил свой пиджак с земли, очистил его магией и, обойдя Айкини по кругу, накинул его на хрупкие плечи.
Но
Можно за многое не любить элиту, хмыкнул я немного грустно. Но правильные манеры нам прививают с самого детства. Так что отказа я не приму. Идем.
Я аккуратно взял ладонь девушки. Взял так, чтобы она в любой момент могла ее забрать, если пожелает. Но она, напротив, сжала пальцы сильнее, отчего я почувствовал, как разряд прошелся от моей руки прямиком к сердцу. Думаю, в этот момент я окончательно сдался. И никак не мог объяснить мистической тяги к Ромашке. Мне казалось, что в этой повседневной беготне, обыденности не могло найтись места для влюбленности. Но реальность удивила меня. Ударила в голову и не оставила никакого выхода, кроме как отдаться чувствам.
Прекрасный вечер, Айкини тепло мне улыбалась, пока мы шли по опустевшей улице. Руки наши так и остались переплетенными между собой.
Полностью согласен. Давно я так не веселился. Помнится, еще в детстве громкий смех в нашем доме считался грубым нарушением установленных отцом и маменькой правил.
Ты серьезно? охнула Ромашка.
Поверь, это только верхушка айсберга
Знаешь, мне очень сложно это представить. Меня растили в любви и заботе. А любое яркое проявление эмоций считалось неотъемлемой частью нашей жизни. Папа полюбил маменьку именно за ее смех. Она веселилась от любой вещи. Помню, как заходила в кабинет, садилась в большое кресло и следила за тем, как папа мастерит часы, а мама тем временем размещалась прямо на краюшке стала и читала ему газеты, книги и собственные стихи.
Твой отец часовщик? искренне заинтересовался я.
Был Он умер два года назад.
Оу, прости!
Ничего, Айкини попыталась беспечно махнуть рукой, но обмануть меня у нее не получилось.
Лицо лирры словно окаменело, а глаза наполнились такой вселенской печалью, что я еле сдержался, чтобы не притянуть девушку к себе. Я очень хотел обнять ее и утешить, однако понимал, что такое проявление чувств с моей стороны скорее всего напугает ее и оттолкнет. В таком случае я больше никогда не смогу добиться ее расположения. Да и доверие, которое только начало прорастать между нами, потеряется навсегда.
Он оставил после себя прекрасные часы. Настенные. Единственные в своем роде. Знаешь, я иногда просто запираюсь в кабинете и рассматриваю каждую мелкую частицу. Вспоминаю, как он бережно укладывал каждую стрелку, как доводил все до совершенства. Очень жаль, что я не смогла сохранить все работы Ох, прости, Айкини резко прервалась. Меня снова занесло.