Её ничтожно мало в воздухе, но она есть. И теперь у меня есть доступ к ней.
Я ощущаю, как ядро внутри начинает впитывать эти слабые потоки, словно жаждущий странник в пустыне пьёт капли воды. Оно оживает. Едва заметно, но ощутимо. Эти крошечные отверстия почти не видны на энергоуровне, но главное, что они существуют.
Ядро больше не изолировано. Я больше не отрезан от мировой силы. Хел меня дери! Как говорят русские ура, ура, ура!
Осознание этого приносит облегчение. Тело расслабляется, напряжение уходит. В голове пустота, но не пугающая, а умиротворяющая. На лице играет блаженная улыбка.
С чувством тихой радости я засыпаю, посасывая большой пальчик.
Я просыпаюсь от голоса матери. Она нежно называет соседнего младенца Ксюней. Ну что ж, это многое объясняет. Судя по розовым одежкам, пухлощёкая малютка с длинными ресницами девочка. А я, учитывая голубые ползунки, очевидно, мальчик. Этот факт меня сильно радует.
В следующие дни наши с Ксюней предобеденные часы проходят в прогулках по усадьбе. Нас укладывают в двойную коляску и вывозят во двор, что раскинулся вокруг внушительного терема. Величественный, резной, он будто смотрит на нас сверху вниз, наблюдая за каждым нашим движением.
С каждым днём я замечаю всё больше. Вокруг меня магия не редкость, а обыденность. Служанки ловко используют артефакты: один подсвечивает им в темноте, другой помогает находить потерянное. Ну и техника здесь тоже вполне себе существует. Я уже заметил пылесосы, микроволновки и даже что-то напоминающее кухонный комбайн.
А вот дружинники совсем другое дело. Их тренировки проходят почти ежедневно, и я всегда наблюдаю с особым интересом. Один облачает себя в огненный доспех, другой покрывается льдом, как ходячая статуя, а молнии танцуют вокруг клинков и щитов, свиваясь в причудливые узоры.
Ксюня каждый раз заливается радостным смехом, когда видит особенно яркие вспышки боевой магии. Её простое детское восхищение передаётся и мне. Но признаюсь, меня больше впечатляют моменты, когда всё идёт не по плану. Когда тренировочные деревянные мечи трескаются с глухим хрустом, а щиты разлетаются на куски под мощным ударом. В такие секунды я улыбаюсь. Иногда даже смеюсь вслух.
Это не просто любопытство. В эти мгновения я чувствую то самое притяжение Разрушения, моей родной Атрибутики. Ломающееся, крушимое вот что по-настоящему откликается внутри меня. Это не эффектные вспышки, не яркие фейерверки, а сама суть разрушения. От такого я не могу отвести глаз.
Сначала Ксюня на треск щитов и ломанные клинки реагировала с испугом: вздрагивала, жалась к бортикам коляски, а иногда даже начинала плакать. Но, видя, как я весело реагирую на эти моменты,
вскоре перестала бояться. Теперь она заливисто хохотала вместе со мной, когда очередное оружие разваливалось под натиском.
Я смотрел на эту девчонку, смеющуюся вместе со мной, и хмыкал про себя: а ведь правильная подруга. Пока мы могли общаться лишь бессмысленными гласными, даже гуканье у нас не особо получалось два месяца от роду, что с нас взять.
Однажды, когда я, не сдержавшись, громко расхохотался над особенно эффектной поломкой меча, к нам подошёл бородатый мужчина. Он был широкоплеч, с мощным, как у медведя, торсом, а на поясе болтался меч с потертой рукоятью.
Увидев, как я с неподдельным интересом наблюдаю за сломанным оружием и даже смеюсь, он улыбнулся и произнёс что-то вроде похвалы:
Истинным воином растёт наш-то княжич!
Моя новая мать, напротив, выглядела растерянной. Её лицо слегка нахмурилось, когда она заметила мой интерес к разрушению. Видимо, ей хотелось видеть в сыне что-то более созидательное. Но как говорят русские, дареному коню в зубы не смотрят.
Бородатый мужчина уговорил мать чаще привозить нас с Ксюней к тренировочным полям, где дружинники отрабатывали рукопашные схватки. Говорил, что это пойдёт мне на пользу: мол, мальчик явно проявляет интерес к боевому мастерству, а уж такой природный дар нельзя игнорировать.
Мать сначала колебалась. Но, наблюдая, как я с удовольствием смеюсь и радуюсь, когда очередной деревянный меч ломается или щит трескается под ударом, в конце концов сдалась.
Я был доволен. Пусть разрушений на этих тренировках и маловато, но даже эти небольшие вспышки давали мне то, что нужно. Каждое падение, каждая трещина на мече всё это помогало мне глубже погружаться в медитацию, укреплять связь с ядром.
Постепенно я начал ощущать, как крошечные потоки энергии, что проникают в мою сущность, становятся чуть сильнее, чуть ощутимее. А пока что я просто наслаждался моментами. Уж если приходится быть ребёнком, почему бы не устроить это по своим правилам?
Прошёл примерно месяц я понял это по изменениям в своём теле. Теперь я мог поднимать голову, лежа на животе опираться на предплечья и даже пытаться переворачиваться на живот и обратно самостоятельно. Эти первые успехи приносили странное, но приятное ощущение: радость от прогресса. Я рос.
Ксюня старалась не отставать. Каждую мою попытку она тут же пыталась повторить, пусть и с переменным успехом. Её решимость была смешной и трогательной, но я уважал её старания.