Где? недовольно спрашивает Грейвз, ероша себе волосы. Не вижу. Сними.
Серебристые нити в чёрных волосах кажутся сединой. Наверное, Грейвзу очень пойдёт зрелость благородная, выдержанная, строгая. Если не засушится на этой должности, не превратится в чванливого индюка будет здорово работать в его команде. Грейвз склоняет голову, Лоренс протягивает руку и снимает паутину с его волос.
Теперь всё? Грейвз смотрит сердито и ничуть не смущённо. Да врут наверняка, что ему нравятся мужчины. Скорее всего, это Бэзил-Джонс пустил слух, чтобы позлословить.
Всё, говорит Лоренс.
И они аппарируют.
Лоренс из хорошей семьи, но хорошая не значит богатая. Он снимает комнату в Джерси-Сити, потому что там дёшево. Каждое утро завтракает хот-догом в Либерти Стейт парке, сидя на скамейке с видом на остров Свободы, вытирает рот салфеткой и, скрывшись с глаз не-магов, аппарирует на Нижний Манхэттен. Когда он приходит, Грейвз уже обычно на месте его самого не видно, но в кабинете, отгороженном от зала Отдела расследований, на вешалке уже висит его пальто или мантия, в зависимости от погоды. Дверь в кабинет открыта почти всегда, за исключением случаев, когда там посетитель. Когда Лоренс уходит, Грейвз обычно сидит за отчётами и теми, что пишут ему, и теми, что он должен писать сам для руководства Департамента.
Он старается держаться с подчинёнными просто, но без фамильярности. За любовь к едким комментариям его побаиваются, за вражду с Бэзил-Джонсом и Хантингтоном уважают. Старожилы говорят, такого порядка в отделе не было раньше: дела раскрываются, архивы не теряются, каждому определены обязанности по способностям и больше нет этого хаоса, в котором можно было заниматься только текучкой, а все расследования, требующие долгого времени, постепенно закрывались «за неимением возможности установить личность преступника». Грейвзом гордятся и в разговорах о начальстве всё чаще непроизвольно проскакивает «наш». Наш Грейвз. Как будто он не человек, а достопримечательность.
После случая с пауками Грейвз больше не смотрит на Лоренса снисходительно. Он даже интересуется его семьёй мать, две сестры, живут в Олбани и несколько раз заказывает за свой счёт ужин из ресторана, когда они остаются в отделе последними. Грейвз старается быть собранным, взрослым и ответственным и у него всё получается, за исключением взрослости. Слишком молодо выглядит и слишком хорошо одевается, чтобы его воспринимали всерьёз те, кто старше.
Иногда Лоренс ему сочувствует. Тот, кого ждут дома,
не живёт на работе. А Грейвз приходит раньше всех и уходит последним. Да, он богат, красив и амбициозен, но ни с одной девушкой он не встречается достаточно долго, чтобы она могла на что-то надеяться. По слухам, он ведёт себя с ними довольно корректно и лишнего себе не позволяет, хотя многие были бы счастливы, если бы он распускал руки. Удивительная порядочность для человека, которого так сильно заботит собственное отражение.
Грейвз кажется шкатулкой с двойным дном, и Лоренс пытается его разгадать. Грейвз поддаётся неохотно, вместо ответов подкидывая очередные загадки.
Хорошего вечера, сэр. Увидимся в субботу, Лоренс стучит в открытую дверь его кабинета.
Грейвз вскидывает голову, трёт переносицу:
Да, и тебе, Марш, автоматически отвечает он и тут же хмурится: Подожди Почему в субботу?..
У Брэдли мальчишник, напоминает Лоренс. Он приглашал всех.
Ох, кому я там нужен, Грейвз непроизвольно кривится и мгновенно сгоняет гримасу с лица, замыкаясь в спокойную доброжелательность: Я не хочу вам мешать, развлекайтесь.
Брэдли будет приятно, если вы тоже придёте, удивляется Лоренс.
Грейвз почему-то тоже удивляется, потом кивает:
Ладно. Я загляну ненадолго, просто поздравить.
Да нет же, Лоренс заходит в кабинет и останавливается у стола. Брэдли вас ценит. Ему важно ваше внимание всем здесь оно важно, добавляет он, не понимая, почему такая очевидная вещь не понятна Грейвзу.
Тот смотрит в ответ с недоверием.
Вы многое для нас делаете, говорит Лоренс, и ему почему-то неловко, что Грейвз, оказывается, этого не видит.
Это моя работа, говорит тот в ответ, и смотрит так, будто Лоренс говорит по-китайски.
Все надеются, что вы придёте.
По лицу Грейвза видно, что он очень хочет спросить то ли «Зачем?» то ли «Почему?», но сдерживает себя.
Хорошо, наконец говорит он, так и не задав никакого вопроса. Тогда до завтра, и опускает голову к отчёту, будто возвращаясь к чтению хотя Лоренс ясно видит, что он смотрит в одну точку, не шевелясь.
Это странно. Странно, что он, тратя так много сил для того, чтобы привлечь внимание к своей нескромной персоне, не замечает, что внимания вокруг полно.
Мальчишник отмечают в ирландском пабе, шумно и весело. Все пьют, сколько пьётся, галдят и хватают друг друга за руки, перебивая и перекрикивая. Тосты звучат такие, какие впору произносить на похоронах о том, что лучшие покидают нас, о том, что по Спенсеру Брэдли будут скучать, и да здравствует уменьшение конкуренции за прекрасные губы Изольды МакГраф, Дакоты Уиттон, Фредерики Леви и прочих замечательных дам. Грейвз, который успел перецеловать всех этих чудесных девушек, сидит улыбчивый, слегка пьяный и отказывается делиться впечатлениями от поцелуев. Подогретые алкоголем, друзья и коллеги рассказывают связанные с женщинами случаи из жизни. Грейвз слушает с любопытством. Лоренс слушает с завистью. Ему нечего рассказать: он ни разу не был на свидании, а целовался только однажды, в глубоком детстве. Он не раз был влюблён, но ещё никому не открывал своих чувств, прекрасно понимая, что в ответ получит либо жалость, либо насмешку.