Он вспыхнул до корней волос.
Я выторгую ее у тебя в обмен на эти двадцать лет, сказал я. По крайней мере, уж это ты можешь мне дать?
С удовольствием, мрачно произнес он. И я буду гораздо лучше заботиться о твоей семье, чем ты сам. Но если я воспользуюсь твоим абсурдным предложением, то что станет со мной, с прежним мной?
Это твои проблемы, сказал я. Хоть раз в жизни подумай сначала обо мне.
Ты сошел с ума, сказал отец. Он протянул руку, взял со стола седой парик и вновь аккуратно надел его. Потом он вышел из лаборатории.
В тот вечер я даже не позаботился о том, чтобы позвонить Альме. Я напился до умопомрачения, и не прекращал пить до тех пор, пока не потерял счет дням. Когда я наконец очнулся, то почувствовал себя уставшим до мозга костей. Голова раскалывалась, все тело неописуемо болело. Это было пострашнее, чем просто похмелье.
Я попытался поднять руку, и это потребовало от меня невероятных усилий. Наиболее странно было то, что я сидел за незнакомым столом. Я вытаращил глаза на стопку исписанных аккуратным почерком бумаг, на толстую тетрадь. Я посмотрел на свои руки. Они были грубы, эти руки семидесятилетнего старика, с морщинистой, жесткой, в следах от кислоты кожей. Я взял усыпанное пятнами от высохших водяных капель зеркало для бритья, лежавшее на столе сбоку от меня, и посмотрел в отражение. Это было лицо моего отца, точнее, его лицо до того, как он повернул вспять свои биологические часы. Или это в самом деле было мое собственное лицо.
Я был обескуражен. Это все от долгого сна, подумал я. Я находился еще в том полудремотном состоянии, когда трудно отличить сон от реальности. Сара Фрей бесшумно вошла и положила на стол отчет. Я потянул руку, чтобы погладить ее ниже спины, а она чуть было из кожи не выскочила. Она выбежала из комнаты так быстро, что я не успел вымолвить ни слова.
Я взглянул на тетрадь, затем открыл ее и лениво перелистал страницы. Это моя работа? Веки мои были невероятно тяжелыми. Я уже было начал засыпать и тут увидел краем глаза более молодого себя, стоящего неподвижно в дверях и злобно глядящего на меня своими большими черными глазами. И в тот самый момент, когда я вновь погрузился в глубокий сон, я подумал: «Эх ты, дурачок, то, что ты получил, эфемерно. А я, в конце концов, Нобелевский лауреат».
ПОВИНОВЕНИЕ Фредерик Браун
Насекомые ползают по ней
Отключи его, Дон, пока я не продумаю это до конца, произнес капитан Мэй. Он даже не оторвал взгляда от шахматной доски, зная, что тревога не могла быть вызвана ничем иным, как пролетевшим мимо метеором. В этом секторе не было никаких кораблей. Человечество проникло в космос на тысячу парсеков, но так и не встретило иных форм жизни, достаточно разумных для общения, не говоря уже о строительстве космических кораблей.
Росс также не встал с места, но повернулся в своем кресле лицом к приборной доске и телеэкрану. Он мельком взглянул на экран и в изумлении раскрыл рот корабль! Он сумел лишь сказать: «Кэп!», затем шахматная доска очутилась на полу, и Мэй уже смотрел через его плечо.
Он слышал дыхание Мэя, затем его голос:
Огонь,
Дон!
Но это же лайнер класса «Рочестер»! Один из наших. Я не знаю, что он здесь делает, но мы не можем
Взгляни снова.
Дон Росс не мог взглянуть снова, поскольку и так не отрывал глаз от экрана, однако он внезапно увидел, что имел в виду Мэй. Это был почти «Рочестер», но не совсем. В нем было что-то чужое. Чужое? Это и был чужак имитация «Рочестера». И руки Росса устремились к кнопке ведения огня еще до того, как он полностью осознал, что же произошло.
Держа палец на кнопке, он посмотрел на циферблаты дальнометра Пикара и прибора Монолда. Они показывали ноль.
Он выругался.
Он запутывает нас, кэп. Мы не можем определить ни расстояния до него, ни размеров или массы!
Капитан Мэй медленно кивнул. Его лицо было бледно.
Где-то внутри головы Дона Росса появилась мысль: «Успокойтесь, люди. Мы не враги».
Росс повернул голову и изумленно уставился на Мэя. Тот произнес:
Да, я тоже почувствовал. Телепатия.
Росс вновь выругался.
Если они телепаты
Огонь, Дон. Прямой наводкой.
Росс нажал кнопку. Экран заполнила яркая энергетическая вспышка, а когда она пошла на убыль, не было видно никаких обломков корабля.
Мне не нужно, чтобы вы вновь пересказывали свой официальный отчет, Мэй, сказал он. Вас обоих обследовали психографом; мы извлекли из вашего сознания информацию о каждой минуте столкновения. Наши логики проанализировали ее. Вы здесь для того, чтобы понести наказание. Вы знаете меру наказания за неповиновение, капитан Мэй.
Да, сэр, с трудом произнес Мэй.
Каково же оно?
Смертная казнь, сэр.
А какой приказ вы нарушили?
Общий приказ 1390, раздел 12, пункт 4-А. Любой земной корабль, военный или какой-либо другой, должен немедленно, без предупреждения уничтожить при встрече любой инопланетный корабль. В случае неудачи он должен направиться в открытый космос в направлении, прямо противоположном Земле, и продолжать полет до тех пор, пока не кончится топливо.
А зачем это надо, капитан? Я спрашиваю лишь для того, чтобы выяснить, знаете ли вы. Впрочем, сейчас неважно и даже неуместно выяснять, понимаете вы или нет, на чем основывается любое постановление.