Тут я его и увидел. Горбатенького пацана в куцем пальтишке со сморщенным, как печёное яблоко, личиком. А может, и не пацана, а карлика. Хотя у карликов, насколько знаю, головы большие, а у этого уродца пацанячья. Вчера он меня поразил. Стоял я, значит, на рынке, курил, и тут увидел, как он торговку пирожками потрошил. Что твой Кашпировский. Экстрасенс. Уставился он на торговку, а она перед ним мельтешит, что половой в кабаке перед барином. И то ему предлагает, и сё, и сюсюкает, а сама глаз оторвать от него не может, словно приворожил он её, как в сказке. Цирк, одним словом. Порадовался я тогда за пацана, посмеялся, а уже дома подумал, что неплохо бы его к делу приспособить. Правда, к какому так и не докумекал.
Но тут гляжу милостыню просит. И голосок у него жалостный такой, и глазки такие же Э, нет, думаю, видно, не настолько ты крутой сенс, если вчера своё умение употребил, а сегодня как простой смертный попрошайничаешь. И уже прошёл было мимо, как вижу, подходит к мальцу Верзила и начинает у него карманы выворачивать. Этого Верзилу знает, наверное, весь район. Гнусный тип, и гнусным делом занимается. Нищих обирает.
Я приостановился, достал сигареты и, делая вид, что прикуриваю, стал наблюдать.
Малец мой и не думает сопротивляться. Поскуливает так это беспомощно, что щенок:
Не надо Ты ведь у меня вчера всё забрал
Но Верзиле такое нытьё только нравится.
Ну и что? ухмыляется. Я и завтра к тебе приду.
Похоже, мальца это «завтра» приводит в чувство.
Помру ведь тоненько хнычет он, но вижу, глаза его из жалостных вдруг становятся пустыми и холодными, как вчера на рынке.
А плевать мне! регочет Верзила. Вас, нищету да убогость, надо уничтожать как социальную заразу.
И тут малец преображается.
Не придёшь! фальцетом выкрикивает он и впивается в Верзилу страшным взглядом. Его глаза вдруг становятся круглыми, огромными, и мне даже чудится, что из них молнии метнулись.
Ну, сейчас будет комедия, думаю, вспоминая вчерашний инцидент с торговкой пирожками. На коленях, Верзила, ползать будешь перед мальцом и, умильно сюсюкая, деньги совать! В предвкушении представления я уже открыто наблюдаю за ними.
Но ничего подобного вчерашнему не происходит. Не действует на Верзилу магия мальца.
Чего?! угрожающе цедит он и заносит руку для оплеухи.
Вот тут-то всё и случается. Я вначале и не понял что, да и Верзила, похоже, тоже. Рукав его куртки на занесённой руке вдруг распадается на составные части и падает на землю. Верзила вздрагивает как от наваждения, и тогда вся одежда начинает осыпаться с него лохмотьями. Такое впечатление, будто в ней вдруг исчезли все шовные нитки.
Это как?!.. недоумённо вопрошает в пустоту Верзила, стоя голышом посреди подземного перехода.
Я прыскаю, и мой смех, как по команде, подхватывает вся нищета.
Верзила ошарашено оглядывается ему уже не до мальца, хватает большой кусок куртки и, прикрывая им срам, пытается бежать. Однако оказывается, что и ботинки разлезлись по швам, и он, сделав несколько шагов босиком, возвращается. Увидев, что осталось от ботинок, матерится что вызывает в переходе взрыв прямо-таки гомерического хохота и теперь уже во все лопатки улепётывает.
Отсмеявшись, я посмотрел на мальца. Улыбку с меня словно ветром сдуло. Стоит он бледный, скукоженный, в глазах тоска смертная, трясётся, что в лихорадке, а по личику сморщенному крупные капли пота катятся.
Что с тобой? спрашиваю.
П-плохо м-мне шепчет он, выбивая зубами дробь. Ой, п-пло-охо
И уж не знаю, что со мной сделалось. Может, мысли вчерашние, что надо бы его к какому делу пристроить, а может, просто жалость, которую я из себя вроде давным-давно калёным железом выжег, проснулась. Но, скорее всего, первое не замечал я что-то за собой приступов благотворительности.
Идём со мной, говорю
ему, не церемонясь, хватаю за руку и тащу за собой. А он и не сопротивляется.
Сторож на стоянке сделал квадратные глаза, когда я мальца в свою «вольву» запихивал, но ничего не сказал. Попробовал бы вякнуть мигом бы зубы на асфальте веером выложил. Хоть я с виду и хилый, но с шавками у меня разговор короткий. Знаю, что у него на уме. Мол, с мальцами балуюсь. Но я в этом деле лесбиян. Мне всё больше бабы нравятся.
Притащил я мальца домой, а он уж совсем доходит. Глаза закатывает и на пол, что мешок с дерьмом, шлёпнуться норовит. Точнее, до мешка не дотягивает, так, полмешка. Посадил его в кресло, а он на подлокотник заваливается и ноги под себя подтягивает. Явно в отключку уйти собирается. А что ежели загнётся?
И тут на меня словно озарение нашло, либо же он телепатически подсказал, экстрасенс хренов, что с ним. Как я уразумел, много он энергии отдаёт на свои штучки-дрючки, а это потом и аукается. Отоспаться ему нужно да что-нибудь успокаивающее принять.
Стал я его раздевать. Батюшки-светы! Однако природа над ним и подшутила. Горб ещё ладно, да ручки-ножки кривые, а вот то, что на месте мужского достоинства торчит, вообще не понять. Всё тело коростой белой покрыто, а задница как у мартышки сплошной красный мозоль. Хорошо, хоть насекомых на нём не заметил. Нет, в таком виде я его у себя спать класть не буду, хотя тем же шестым чувством понимаю, что короста эта не заразная, а на нервной почве.