Девица, произнес он тихо. И это тихое слово заставило Мэри вздрогнуть и поднять на него заплаканное лицо. Твой выбор прост. Правда здесь, при мне. Или ложь, за которой последует моя кара. Кто дал тебе приказ?
Под этим взглядом, под тяжестью его тихого, неумолимого голоса, последние остатки сопротивления в Мэри рухнули. Истерика прекратилась. Она просто обреченно смотрела на него, как кролик на удава.
Леди леди Изабелла, выдохнула она, и ее шепот был слышен в мертвой тишине зала. Это она. Она сказала, что если я не испорчу гобелены и не скажу потом, что это герцогиня велела то мою семью вышвырнут с земли, а меня саму выгонят на улицу. Она дала мне ведро, ее горничная отвела меня к рулонам Она закрыла лицо руками. Простите, ваша светлость, простите, герцогиня!
Изабелла аж подпрыгнула на месте. Ее лицо исказилось гримасой чистого, неподдельного возмущения.
Ложь! Гнусная, подлая ложь! её визгливый крик эхом отозвался под сводами. Она указала на меня дрожащим пальцем. Это она! Это она все подстроила! Она подкупила эту дрянь, чтобы очернить меня в твоих глазах, Эррон! Она хочет занять мое место, выжить меня из родного дома! Посмотри на нее! Разве способна я на такое?!
Она рыдала, но в ее глазах не было слез, лишь яростный, испепеляющий
гнев.
Эррон не смотрел на нее. Его взгляд все еще был прикован к Мэри. Казалось, он даже не слышал истерики сестры.
Ты клянешься в сказанном? спросил он все тем же ровным, ледяным тоном. Жизнью своей? Жизнью своей семьи?
Мэри, не отрывая рук от лица, лишь отчаянно закивала, снова разразившись беззвучными рыданиями.
Только тогда Эррон медленно повернул голову к Изабелле. В его глазах не было ни гнева, ни разочарования. Лишь глубокая, бездонная холодность.
Довольно, произнес он, и это слово прозвучало как приговор. Ты забыла, с кем говоришь. И забыла, чей это дом.
Изабелла открыла рот, чтобы возразить, но так ничего и не сказала.
До выяснения всех обстоятельств этого грязного дела, продолжал Эррон, и каждый его слог падал, как молот на наковальню, ты не покинешь свои покои. Никаких посетителей. Никаких распоряжений. Его взгляд скользнул по бледной, как полотно, Клариссе. Маркизе Д'Арси покинуть владения Ашборн немедленно. Её визиты в этот замок отныне под запретом.
Кларисса, не сказав ни слова, с мертвым лицом сделала реверанс и, не глядя ни на кого, поспешила выйти, ее шелковое платье шелестело по паркету.
Изабелла стояла, словно парализованная, ее глаза были полены ненависти и шока. Ее не арестовали, не унизили грубо. Ее просто отстранили. Обезвредили. Лишили власти и союзницы одним росчерком. Это было унизительнее любой истерики.
Эррон в последний раз окинул взглядом зал испорченные гобелены, слуг, меня, Годрика.
Разберите это, бросил он в пространство, очевидно, обращаясь ко мне и Годрику. И, не добавляя больше ни слова, развернулся и вышел тем же твердым, мерным шагом, каким и вошел.
Следуйте за господином, спохватился Годрик довольно быстро. О зале я позабочусь. У вас есть что ему передать.
Глава 15
Я кивнула Годрику в знак благодарности и, подобрав полы платья, почти побежала вслед за удаляющейся спиной герцога. Его плащ развевался за ним, как темное знамя.
Ваша светлость! окликнула я его, едва догнав в длинном коридоре, ведущем в его покои.
Он остановился, обернулся. Его взгляд, все еще отстраненный и холодный, вопросительно скользнул по мне. Ни нетерпения, ни одобрения лишь ожидание.
Прошу прощения за беспокойство, я слегка запыхалась, не столько от бега, сколько от напряжения. Но есть дело куда более важное, чем испорченные гобелены. То, о чем я писала вам в письме. Если вас не затруднит проследуйте со мной в кабинет. Там есть кое-что, что вы должны увидеть.
Он молча смотрел на меня несколько секунд, и мне показалось, что в глубине его золотистых глаз что-то мелькнуло искра интереса? Нет, скорее, оценка. Оценка моей настойчивости.
Веди, коротко бросил он и жестом показал, чтобы я шла первой.
Дорога до кабинета показалась вечностью. Я чувствовала его присутствие за спиной. Мощное, безмолвное, давящее. Воздух между нами казался густым и наэлектризованным.
Я ловила себя на том, что прислушиваюсь к его шагам, ровным и тяжелым, и пыталась выровнять дыхание.
Войдя в кабинет, я провела его к своему большому столу. Горшок с белыми цветами на углу будто встрепенулся от его появления.
Вот, я отодвинула стопку уже разобранных отчетов и достала из потайного отделения в книге те самые листы. Это лишь часть. Счета ювелиров, оплаченные из фондов на ремонт башен, закупку фуража и выплату жалования гарнизону. Все они на имя леди Изабеллы.
Я выложила на стол лист за листом. Сначала счета с печатями мастерских. Затем свои выкладки, где я свела в колонки суммы, даты и фонды, из которых они были незаконно изъяты.
Всё чётко, ясно, неопровержимо.
Эррон не сел. Он стоял рядом, склонившись над столом, его высокая фигура заслоняла свет от окна. Он молча брал каждый лист, изучал его своим пронзительным, быстрым взглядом, откладывал в сторону и брал следующий. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым. Ни тени гнева, ни удивления. Лишь легкое напряжение в уголках губ и сосредоточенность во взгляде.