Кажется, я впервые обедал с женщиной, которая застрелила своего мужа. Это обстоятельство позволило мне по-новому взглянуть на Веритэ. По-моему, она выглядела отлично. Ее лицо казалось прекрасным произведением скульптора: независимо от того, под каким углом падал свет, возникала привлекающая глаз игра света и тени. Большие темно-карие глаза обрамлены длинными ресницами, темные брови казались столь совершенными, что возникало желание вытянуть руку и провести по ним, проверяя, не нарисованы ли они. С момента нашего знакомства Веритэ еще ни разу не улыбнулась, но мне подумалось, что ее улыбка стоит ожиданий.
Квартира казалась опрятной, но безликой, а кухня и вовсе походила на аптеку. Веритэ прекрасно готовила. Мы отведали тонкие ломтики телятины, запеченные в швейцарском сыре и прикрытые сверху анчоусами, и распили бутылку «Мерсолта», причем Веритэ пила очень мало.
Миссис Вадарчи и Кэтрин, сказал я, завтра летят в Дубровник, где остановятся в отеле «Аргентина». Нам нужно тоже лететь, но другим рейсом. Если необходимо, даже на день позже. Вы сможете взять билеты?
Конечно.
Она аккуратно, мастерски очистила грушу, ни разу не капнув.
Скажите герру Малакоду, что я обыскал номер Вадарчи в отеле «Георг V». И не нашел ничего интересного, если, конечно, его не интересует одежда времен короля Эдуарда, за исключением хлыста.
Хлыста? переспросила Веритэ без всякого удивления и разрезала грушу пополам. Пожалуйста, возьмите кусочек. Я не хочу есть одна. Она положила половинку груши на мою тарелку. Разве была необходимость вламываться в номер?
Иначе я бы не узнал, что они уезжают. К тому же «вламываться» неподходящее слово. Я позаимствовал ключ.
Вы очень опытны.
По ее тону я не понял, был ли это вопрос или же комплимент. Я взял грушу, и ее сок, как и следовало ожидать, потек у меня по подбородку. Веритэ подняла мою салфетку, которая упала на пол. Внезапно я понял, почему мы оказались в разных лагерях. Она относилась ко мне как к маленькому мальчику: очищала фрукты, следила за тем, чтобы я не испачкался, подливала вино. Что-то подсказало мне, что благодаря этому она чувствовала себя со мной в безопасности. И это
была женщина, которая выстрелила в своего мужа три раза, не промахнувшись, а затем спокойно позвонила в полицию!
Да уж... приходится.
Она направилась на кухню, чтобы принести кофе.
Что приходится? бросила она через плечо.
Использовать свой метод добывания информации.
Ах это.
Она прошла на кухню и вернулась с подносом, на котором стояли две чашки, лежали ситечки, с их помощью после пятнадцати минут взбалтывания вы получали слабенькую коричневатую жижу. И как будто в нашей беседе не было перерыва, я сказал:
И приходится быть осмотрительным.
Осмотрительным?
Да.
Она протянула мне открытую пачку сигарет, и когда я взял одну, в ее руке появилась зажигалка.
Я полагаю, вы навели справки о герре Малакоде?
Да, узнал, что мог. Его кредиты весьма высоки.
Она не улыбнулась.
Он очень хороший человек. Ну а обо мне?
Что?
Обо мне вы наводили справки? Это было бы логично с вашей стороны.
Нет, конечно, соврал я.
Она зажгла сигарету и без всяких эмоций произнесла:
Очень мило, что вы лжете. В этом нет необходимости, но я ценю.
Я не знал, что на это ответить, и принялся постукивать по своему ситечку, а она сказала:
Не стоит так делать.
Опять маленький мальчик, доставляющий беспокойство.
Во время туристического сезона, произнес я, продолжая постукивать, вы можете услышать, как англичане делают это в любом уголке Франции.
Но она не улыбнулась моей шутке. Кажется, в тот момент я дал себе слово, что если в последующие пять дней не увижу ее улыбки, то пожертвую десять фунтов какой-нибудь благотворительной организации.
Хотите ликеру? спросила Веритэ.
Нет, спасибо.
А виски с содовой?
Ну, пожалуй.
Она встала и направилась к буфету. Стоя спиной ко мне, Веритэ спросила:
У вас есть оружие?
Было нелегко следовать за ходом ее мысли.
Да.
Будет лучше, если вы отдадите мне пистолет до того, как мы сядем на самолет. Мне пронести его через таможню намного легче, чем вам.
Если вы настаиваете.
А сам подумал о том, что женщине ее комплекции довольно трудно спрятать пистолет в поясе так, чтобы его не заметили.
Я чуть было не сказал это вслух, но вспомнил, что улыбки ее все равно не увижу. Я начинал чувствовать себя как-то неуверенно. И эта неуверенность окрепла, когда я прощался с ней.
Я протянул руку и вежливо поблагодарил Веритэ за ужин и удовольствие, которое получил от пребывания в ее компании.
И снова почувствовал себя примерным мальчиком в вельветовых панталонах и воротничке на тесемках. Она взяла мою руку, у нее оказались длинные холодные пальцы, и сказала:
Очень рада, мистер Карвер, но мне кажется, я должна кое-что прояснить.
Было бы очень любезно с вашей стороны прояснить хоть что-то впервые за столько дней, ответил я.
Мне кажется, сказала она бесстрастно, что вы хороший человек. Естественно, мы много будем видеться друг с другом, но мне хотелось бы, чтобы вы знали, я не позволю вам затащить меня в постель.