Хорошая строфа на своем месте, но с помощью какой магии и хиромантии можно обнаружить в ней «оправдание безусловной ценности своего лирического героя»? Полагаю, что и для Владимира Соколова это загадка. А ларчик открывается просто вслед за этой цитатой следует признание: «Эти заметки о стихах Соколова субъективны, ибо автор их пристрастен», причем слово «пристрастен» подчеркнуто.
Случайность, единичность? Если бы. 23 июня в «Литературной газете» напечатана большая статья Владимира Орлова «Подлинная поэзия и «стихи как стихи»». Опытный критик возвышает глас свой против поэтического мелкотемья и против формотворчества в ущерб содержанию, назидает: «Поэзия дело настолько важное и ответственное, что, когда речь заходит о ее роли и назначении, никаким недомолвкам и околичностям не может быть места». Праведно изречено! Но, изрядно пожонглировав общими положениями, обозрев местность с птичьего полета, Орлов не приводит ни одного конкретного примера мелкотемья и формотворчества, а вот в конце, сверстав короткую, карабинного типа обойму имен, скороговоркой поминает Смелякова и Вознесенского, Межелайтиса и Ахмадулину. По какому смыслу и принципу? Никак не понять. Скажем, Вознесенского и я и критиковал, и защищал от петушиных наскоков, все еще жду многого от его несомненного таланта. Но пока он выступает не в своем весе, пока в его творчестве, ограничивая значимость содержания и внося в него сумятицу, на первый план лезут формалистические забавы и забавки, и в его же интересах ему это надо сказать честно и открыто.
Ахмадулина обладает несомненным талантом к живописанию словом, но ведь факт, что облегченность и бесцветность содержания ее стихов постоянно подвергаются критике. С какой же целью набивает таким образом Орлов эту уравнилочную обойму, не находя в то же время места, скажем к примеру, для гражданственной поэзии Михаила Дудина и Василия Федорова? Может быть, правая рука не знает, что делает левая? Нет, знает, потому что уже в начале статьи Орлов признается: «У каждого из нас есть свои пристрастия». Не привожу других образцов кокетства субъективизмом и пристрастиями по недостатку времени их найдется немало.
Так какой же должна быть критика объективной или пристрастной? Если пристрастной, то пусть и печатают критики свои статьи для узкого круга литературе от них скорее ознобно, чем жарко. Или, может быть, термин «пристрастность» равноценен понятию «требовательность»? Но вот что свидетельствует толковый словарь Ожегова: «Пристрастие сильная склонность, несправедливое, необъективное отношение к чему-нибудь». (Аплодисменты.)
Спрашивается, будем ли мы, дезориентируя писателей и читателей, играть в эти игрушки и дальше или с учетом того, что сказано на съезде в адрес критики, поставим все на свое место?! (Аплодисменты.) Не обвиняю никого в злоумышлении хочется думать, что упомянутые критики стали жертвой модной методологии и терминологии; не обвиняю газеты им нелегко, у них предложения не покрывают спроса, а выходить надо. Решать проблему нам. Коллегиально. Поэтому хочу внести два предложения.
Первое организовать при Секретариате Правления Союза писателей СССР представительную комиссию по критике с целью обобщения опыта, разработки и постановки проблем, организации дискуссий, координации усилий, и чтобы возглавил эту комиссию один из секретарей.
Второе просить «Литературную газету» сократить количество мелких приплясывающих рецензий и ввести взамен, с одной стороны, колонку или две аннотаций, что очень важно для ориентации читателей в книжном потоке, а с другой в каждом номере критическую статью на полосу по одной книге, плохой или хорошей, даже одному рассказу или стихотворению с развернутым идейно-художественным
анализом.
Тут тройная выгода это развяжет руки критикам, потому что нельзя же заставлять серьезных людей заниматься чириканьем на пятьдесят строк, повысит уровень критической ответственности и, что особо важно, в первую очередь для воспитания молодежи, даст широким кругам читателей образцы углубленного и правильного подхода к суждению о книге и литературе.
Товарищи! Наша многонациональная литература, избрав в качестве идеала и цели преобразование общества на коммунистических началах, в условиях единомыслия и органической связи с народом, превратилась, независимо от неизбежных издержек, в главное прогрессивное течение мирового литературного процесса, стала феноменом, не имеющим аналогов.
Мы, литераторы, и это было особо подчеркнуто на съезде партии, работаем рука об руку с миллионами наших граждан всех профессий во имя всеобщего блага и прекрасного человеческого будущего, причем значение этого труда выходит далеко за внутренние пределы и учитывается В опыте других стран и народов.
Давайте же, товарищи, будем достойны нашей страны, нашего времени, нашей профессии, никогда не забывая, что слово «полководец человечьей силы»! (Продолжительные аплодисменты.)