«Войтинский мне очень нравится за его добросовестное и честное отношение к делу, за хорошее к нам отношение и за великолепный талант преподавать. Он говорит так увлекательно и стройно, что можно увлекаться до забвения в данную минуту сухими (матем.) формулами. Кормят нас тоже великолепно. Обед из 3 блюд, ужин из двух. В 5 часов дня ходим купаться на балтийскую лужу, в которой так мелко, что можно пешком до Кронштадта дойти, а он виден на горизонте, чуть-чуть своими белыми вершинками. Но когда там артиллерийское ученье, то у нас стекла дрожат и стаканы прыгают.
Чудно
в море купаться. Вода свежая, прозрачная, но не соленая почти, волн я не видел, оно по большей части спокойно».
Так что Алексей и в эти трудные для себя дни отдает должное земным благам и радуется и великолепной кухне Войтинского, и веселому озорству, и ласке морской воды. А получив деньги от родителей на экипировку, тут же мчится в Петербург заказывать платье, и не простое, а «парочку, темно-синего цвета, шикарную, за сорок рублей у Альфреда». Кроме этого, правда, он хотел подать прошение в Лесной, но «получил нос» опоздал, прием закончен. Но это нимало не смутило его, даже прибавило еще энергии. А энергия ох как необходима, столько еще нужно пройти и так пройти, что с малой энергией ничего не добьешься вообще, хоть руки опускай. Спать некогда. Хорошо, что пока сил у него много, думал Алексей, возвращаясь в Териоки, усталости еще не чувствует. Успевает, правда, подробно отвечать на множество вопросов матери и отца, но ведь они же должны понять, что у него ведется еще корреспонденция. Юле же, право, скучнее, чем им. Поэтому и приходится ей сначала рассказывать о себе все подробности, а уж родителям что останется, не хочется же дважды повторять одно и то же. Только бы не сердились на Юлю, неужели они не понимают, что и занимается он так усиленно и конкурс держит в Горный лишь из-за нее, из-за того, что они так уговорились. По этой еще причине он ей и пишет чаще и подробнее. Да и еще кое-кому, и выходит, что мамочка и папочка сердятся на него, а стоит ли на него сердиться. Если б в сутках было двадцать восемь часов, он и то не успевал бы все переделать. Жаль, что и они не балуют его письмами, а только отвечают на его, да и то не очень-то подробными. А ведь их письма и письма Юли его единственная литература и единственное утешение в эти дни.
Незаметно пролетел месяц. В конце июля наступили холода, но в такую погоду заниматься лучше. Когда жарко, ничто в голову не лезет. За это время много сделано. Все пройденное Алексей знал недурно. Единственное, что смущало его, это русский язык. Написал он сочинений пропасть, а толку никакого, будто еще хуже стал писать. Может, он оказался в том состоянии, которое и называется «исписаться». Придется на недельку воздержаться, а уж на экзамене накатать в охотку. Как бы только орфография не подвела. Как легко перепутать все эти строгие правила, которые никак не укладываются у него в голове. Хорошо бы папа и мама составили ему листочек основных правил. Надо попросить их, пока еще не поздно. Конкурс будет ужасный. В один Путейский институт уже принято 1600 прошений. Эх, и трепетать же ему придется. О чем бы ни думал, о чем бы ни говорил Алексей в эти дни, он непременно сводил разговор на тему о конкурсе. Эх-хо-хо, если бы все это было уже позади, думал Алексей. Кажется, мы все тут скоро помешаемся на этой пакости. Да, скоро урочный час придет, когда все они войдут на торжище. И всего досаднее, что многие поступают только по протекции, особенно в Путейский. Если попадет в Горный или Технологический, то заплатит полугодовой взнос и поедет на недельку в Самару. Соскучился он все-таки по родным. Как ни много работы, как ни занят он был эти дни, а все думалось ему о том, что было хорошего в Самаре, и очень хотелось ему побывать в тех местах, где целых восемнадцать лет прожил он. А пока думать об этом нечего.
«12 числа мы все переезжаем» в Петербург, писал он в Самару. Я наверно буду жить у тети, благо Катя меня очень просила. Перспектива жить у квартирной хозяйки мне ничуть не улыбается. Вот только деньги нужно будет экономить. Из тех 50-ти рублей у меня уже нет рублей 8. 30 заплачу завтра Альфреду. Останется итого 12. Я вам уже писал о присылке мне денег, так не забудьте пожал., иначе я останусь на бобах.
Сейчас я пишу о коммер. делах и мне стало ужасно смешно. Если бы кто-нибудь стал читать мои письма, то наверное сказал бы: «пишет подлец, когда денег нет, соловьем разливается». Но право же это только случайность, и вы пожалуйста не думайте, что моими письмами от коммерческий расчет это прямо случайность. Неужели же дело обстоит так скверно? Что ты потерпел второй раз фиаско в обществ. деле это ничего, тяжелее бы было работать с людьми несимпатичными. Но у тебя зимой найдется дело. Это издание маминых рассказов. Их и драмы непременно нужно выпустить в нынешнем году».
Вскоре после этого Алексей сообщает в Самару:
«...Деньги я получил сполна, и теперь буду экономить. Ведь я дырявое решето, у меня из кармана все валится. Ну, а теперь я буду экономить, и постараюсь по возможности не закладывать часов...»