Вскоре Алексей Аполлонович уехал в Сосновку.
Наконец-то мечта сбылась: переехали в новую квартиру, в дом Белопухова по Симбирской улице. И как по мановению волшебной палочки жизнь забила ключом. Пришли подводы из Сосновки. Долго размещали привезенную мебель, думали куда поставить кровать, комод, диван, два кресла, тумбу, ломберный стол, стулья... В той квартире не было в сущности ничего, а тут... Было над чем призадуматься. Но такие хлопоты Александра Леонтьевна любила. Ей всегда хотелось даже временному жилью придать довольство и уют. Теперь у нее есть и свой посудный шкаф, и свой умывальный стол, свои вилки и ножи...
Александра Леонтьевна с удовольствием ходила по квартире, переставляя стулья, раскладывая ножи и вилки по своим местам. Только начала обивать диван, как приехала двоюродная сестра Вера Тургенева. Адрес ей дал Николай Шишков, побывавший у них проездом. Напоила ее чаем, поговорили о последних новостях, о неожиданной смерти Бориса, о том, стоит ли принимать его наследство: Тургенево заложено, да, кроме того, частные долги. Если сестры Тургеневы согласятся воспользоваться своими правами наследования, то они должны взять на себя и долги покойного.
После того как ушла Вера, Александра Леонтьевна пошла на конюшню посмотреть недавно купленного жеребца. Подошедший Леля отвлек ее внимание: уж больно вид его был удрученный.
Что с тобой? спросила она, но он долго не отвечал, тоже любуясь лошадью. Потом, когда она переспросила, нехотя ответил:
Да, мамуля, немного осрамился, двойку за диктант получил. Перепутал правила окончания глаголов «-ать, -ять», «-ут, -ют». Написал наоборот. Зато из немецкого получил пять. Не зря мы вчера с Абрамовым занимались с шести до двенадцати, а утром повторяли. Помощник попечителя был на немецком и очень хвалил меня.
Вот и всегда так, двойка совершенно забыта, а пятеркой долго еще будет гордиться. Она смотрела на него, и на душе становилось так легко, так радостно: ради этого мальчика стоит жить, стоит чуть-чуть и пострадать, и потерпеть. Что ж делать... Сейчас они пообедают и пойдут к Гозенгезеру сапоги совсем сносились, что-то с ними надо делать. Да и штиблеты вряд ли до июня протянут...
Мама, Леля вывел ее из задумчивости, а ты не находишь, что этот жеребец чем-то похож на Волшебника, такая же прекрасная, сухая голова, такие же глаза. А ты заметила, как хороши задние ноги, а вот передние немного попорчены, да и шея толстовата.
Александра Леонтьевна и Алеша направились к дому.
Да, да, Леля, я забыла, пойди скажи Артемию, что пора его кормить, три часа уж он простоял без корма, сначала пусть даст сена, потом дадим овса, а часа через два после этого напоим его, к этому времени Анюта поставит самовар, и разведем воду, в колодце уж чересчур холодная вода, как бы не застудить его.
Леля убежал и долго не приходил.
Насилу ввели его в темное стойло, сказал вернувшийся Алеша, все не соглашался, мотал хвостом, ржал. Посмотрел я его без попонки. Перед удивительно хорош, зад значительно хуже, и седлина порядочная. Есть у него вислозадость, свойственная часто рысистым лошадям, особенно тем, которые в возрасте. Но голова, мама, чудо как хороша. Летом надо попробовать его под седлом... Он очень бодр, но чем-то сильно возбужден. Ты их не отправляй завтра, мам, пусть отдохнет. А как
дела в Сосновке? Папа по-прежнему где-нибудь в бегах?
Нет, он в Сосновке... Пойдем обедать.
Алеша сел за стол, с удовольствием выпил рюмку вина, крякнул, совсем как взрослый, и с отменным усердием стал есть. Доктор Бадигин обнаружил у него первые признаки катарального состояния желудка, и потому матушка купила ему бутылку легкого вина «Виши». Хороший доктор, подумал Алеша, порекомендовал пить все эти три месяца март, апрель, май, пока мы в городе...
Ты попробуй, Леля, яблоки, ведь сосновские, очень на вкус приятные. Дорогой чуть-чуть подмерз в них рассол, но сами яблоки не тронулись и очень вкусны.
Ну а что папутя пишет-то? Письмо-то, письмо-то н прислал?
Да все то же... Присмотрел по дороге от нас в Екатериновке небольшой амбар для семян на пашне. Именно такой, какой нужно. Послал туда тринадцать подвод. Сам следил за погрузкой. Поднялась вьюга, буран. Сам еле-еле добрался, но с полпути побросали воза и лишь на третий день пригнали подорожных лошадей на хутор, и лошади, конечно, ни на что не похожи. Теперь некоторых лечат. А воза так и брошены на произвол судьбы, и утешается тем, что не только одни наши воза, много их по дороге стоят в эту пургу.
Пишет, нанял на месяц кузнеца, чтобы подешевле и побольше сработать ремонт к лету...
Боюсь, мама, из этого ничего у него не выйдет. Опять что-нибудь непременно случится, или кузнец запьет, или кузницу украдут, не знаю что, но что-то будет. У папы всегда что-нибудь произойдет, всегда какие-то неблагополучия. Дел завел до пропасти, а помощников хороших нет. Вот все у нас и кувырком идет.
Нет, Леля, ты не совсем прав. А может, я виновата, что передала тебе о его неудачах. Но он пишет и о том, что его очень радует Бриллиант, помнишь, он рос таким дураком, на поводу артачился как кляча. И заезжать его было трудно, но папа совсем недавно взялся за него вплотную. И теперь, пишет, это прелесть что за лошадь. Выездилась, как дрессированная, и добра и сильна. Как-то он ездил в Утевку на нем с пристяжной, так чистым рысаком бежал, и это на третьем году. Так рано у него еще никогда не бежали. И о Богатыре пишет, что тот у него с третьего раза пошел на вожжах, как самая умная старая лошадь. Так что в Сосновке, видишь, не одни провалы и неблагополучия. Ты смотри на вещи со всех сторон, мысленно поворачивай их и рассматривай. Тогда ты увидишь не только темное, грязное, но и светлое, чистое. А главное, Лелюша, никогда не забывай, что он так много сил отдает ради нас с тобой, ночами не спит, зачастую вовремя не поест, а знаешь, как это отзывается на здоровье, на характере, настроении...