Не мой почерк, хотя и похож. Разве не бывает одинаковых, похожих почерков? с надеждой в голосе спросила допрашиваемая.
Похожие бывают, одинаковые нет.
Герц молчала. Она была подавлена.
Рекомендую, Роза Яковлевна, рассказать все честно. По закону чистосердечное признание смягчает вину. И суд может это учесть при вынесении приговора.
Роза Яковлевна резко подняла опущенную голову, повернулась ко мне:
Меня что, судить будут?
Вы совершили преступление. Оно наказуемо.
20
Откуда было знать им, что украли у Корневой не тридцать рублей, а около трех тысяч и что через день после этого Пащенко переслала ей телеграфом нужную сумму.
Вскоре дела свои в Москве мы закончили. Перед отъездом вся группа собралась подытожить результаты расследования.
Сергей Сергеевич, выражаем вам искреннюю благодарность. Помогли вы нам хорошо, и без вашей помощи вряд ли мы смогли бы так быстро управиться, обратилась я к Вахрушеву. Завтра мы улетаем. Герц забираем с собой.
Рады были вам помочь, уважаемая Зоя Васильевна. Женская логика в нашей следственной работе дает, оказывается, самые неожиданные результаты. Не все нарушители законов согласятся на встречу со следователем-женщиной.
Нарушителям законов должно быть одинаково, кто ведет расследование. Следователи женского пола появились значительно позже и самих законов, и попирающих их преступников.
Парадокс истории, Зоя Васильевна, съехидничал Вахрушев.
В ее глубинах масса парадоксов. Например, правовых. Сменяли друг друга общественные формации утверждались различные критерии дозволенного. А преступность существовала во все времена. Значит, порочен сам человек? К чему только не приводили эти заблуждения. Вначале Ломброзо, затем Фрейд так «препарировали» человека, что он казался дьяволом в человеческом облике. Это заблуждения, пусть печальные, но человечество искало в них ИСТИНУ!
Истина известна: преступление результат какого-то противоречия между личностью и обществом. Резкое столкновение их интересов, конфликты между стремлением одного человека или группы людей с интересами общественными. А мы с вами, Зоя Васильевна, эти преступные деяния должны предотвращать Разные преступники бывают, одни мелкие мошенники, другие своего рода уникумы. Недавно в МУРе закончено следствие по так называемому дачно-строительному кооперативу под названием «Бархат». Жила в Москве женщина. Назову ее Марией Ивановной. Никакими особыми достоинствами и талантами не отличалась. Была у нее взрослая дочь, которую она представляла киноактрисой. Вскоре на Марию Ивановну появился материал: в течение нескольких лет она выдает себя за председателя дачно-строительного кооператива «Бархат». С помощью «взносов» на строительство дач присвоила свыше сорока тысяч. Была у Марии Ивановны и доверенность на ведение переговоров по вопросам оформления кооператива от крупного столичного театра, киностудии. Вела она список фамилий лиц, пожелавших построить дачи: генерал, ученый, артист, завуч школы По этому делу было проведено сто шестьдесят допросов свидетелей и потерпевших, состоялось множество очных ставок, в десятки томов вместилась афера под названием «Бархат». Мария Ивановна оказалась незаурядной мошенницей. Желающих построить дачу в Подмосковье много. Мария Ивановна брала с них «взносы», давала расписки. Кто-то изготовил ей схему-чертеж предполагаемого дачного поселка «Бархат». За два года она хапнула десятки тысяч рублей. Два года ей удавалось водить за нос своих клиентов.
Мошенница учла острый дачный спрос, предложила тот товар, в котором многие нуждались. «Дачный комплекс» породил ядовитый микроклимат, в котором созрело преступление. И ваша Корнева ведь тоже смогла запустить руку в государственный карман благодаря обстоятельствам. Не окажись они благоприятными не было бы преступления.
Согласна. Обстоятельства прямо-таки идеальные для Корневой
21
А
она была там, внизу, земля людей, земля с городами, полями и лесами, бесконечными между ними дорогами, лентами рек, зеркалами озер. Там жили люди с большими и малыми своими заботами. Далеко-далеко, где-то там, откуда яростно светило полуденное солнце, жила моя мама. Я вдруг увидела белостенный домик с голубыми ставнями окон, и мне показалось, что сейчас я лечу к маме
Запыленный аэропорт в степи. Вот я выхожу из маленького, раскаленного от жары Ан-2. По серой ленте асфальта беззвучно плывет «Волга» такси, и я сижу рядом с шофером. Воображение вело меня узкой тропкой к домику с голубыми ставнями. Во дворе метался в беззлобном лае Черныш, старый охрипший пес Здесь живет мое детство, щемящее, трепетное время неизбывных воспоминаний. Война оставила на той земле зарубцевавшиеся раны. В огромной беспокойной степи, как бесплодные зерна, лежат тяжелые, с рваными зазубринами осколки железный, непрорастающий посев войны. С той войны не вернулся мой отец. Маме осталось одиночество. Сперва мы с братом были при ней, выросли и разъехались, оставив ее одну. Я училась в институте, получила назначение на Дальний Восток. Нити, связывающие нас, оказались такими хрупкими! Раньше я часто бывала у мамы: отпуск ли, командировка обязательно загляну хоть ненадолго. Сколько раз приглашала переехать к нам она отказывалась: