Эмоции, Роза Яковлевна, нам не нужны. Предпочитаем факты. Сколько дней вы проводили тогда ревизию?
Недели две, наверное
Точнее шестнадцать дней. Шестнадцать дней работали и не обнаружили никаких нарушений? Кроме, как вы сказали, нескольких мелочей? Не верится, Роза Яковлевна.
Я давала Герц маленький шанс найти объяснение, и она им воспользовалась. Я даже догадывалась, как она это сделает.
Товарищи следователи, хочу, чтобы вы меня правильно поняли, начала Герц. Я экономист по образованию, ревизорскому делу не обучена и плохо его знаю. Теперь понимаю, как ошиблась. Надо было все документы обязательно стыковать, а я этого не сделала. Проверила журнальные ордера «касса», «банк», «подотчетные лица». Вроде бы все было в порядке. Она помолчала немного и добавила: Отправляя меня на ревизию, в командировку, наш главный бухгалтер заверила, что Корнева специалист опытный, знающий, что, мол, трудностей не будет.
Арестованные Корнева и Пащенко на следствии утверждали, что из похищенных денег они дали вам пять тысяч рублей. Вы брали взятку?
Они так говорят? Это ужасно! Какая злая неправда, товарищ следователь. Они клевещут, пыталась парировать удар Роза Яковлевна.
Что ж, познакомьтесь сами с показаниями Корневой и Пащенко. Я протянула Герц протоколы. Она взяла их нерешительно, в глазах блеснули слезинки. Герц читала бумаги торопливо. Прочитав их, положила листки на стол и вдруг, сжав небольшие свои кулачки, часто-часто застучала ими по коленям.
Дрянь, подлая дрянь! Слезы покрыли ее лицо. Она выкрикивала гневно и зло: Какая же дрянь!
Вахрушев вышел из кабинета и скоро вернулся с пузырьком валерьянки. Налил в стакан воды, отсчитал в него капли и подал Герц. Она выпила лекарство.
Я плохо себя чувствую, вытирая слезы рукой, сказала Герц.
Хорошо, Роза Яковлевна. Продолжим наш разговор в другой раз. Сейчас врач окажет вам помощь.
17
Обойдя дом, мы вошли во двор и увидели подъезд с металлическим козырьком навесом от дождя: старые выщербленные ступеньки, хорошо отмытые, две решетчатые скамейки, матовый шар ночного фонаря. Поднялись на второй этаж и остановились у двери с цифрой «7». На звонок дверь открыл невысокий сухонький старичок, седоголовый, с жидкой бородкой. Мы поздоровались.
Скажите, дедушка, в квартире Герц кто-нибудь есть?
А-а-а, протянул старичок. Вы к ним? Проходите. Софья Львовна дома. Проходите, будьте добры, удивительно мягким и молодым тенорком, по-московски «акая», приговаривал старичок, пропустив нас в коридор. Он подошел к одной из трех дверей, тихо постучал: Софья Львовна, к вам гости пожаловали. Принимайте!
За дверью коротко звякнула задвижка, и в коридор вышла пожилая женщина с книгой в руке. Вместо закладки из книги торчали очки.
Здравствуйте, неуверенно поздоровалась Софья Львовна. Вы, наверное, к Розочке. Так ее сейчас нет дома. Извините. Будет к вечеру.
Мы хотели бы поговорить с вами, Софья Львовна, Вахрушев взялся за дверную ручку. Только не здесь, не в коридоре.
Старшая Герц еще больше растерялась, пригласила в квартиру.
Прошу, проходите. Прошу вас, торопливо повторила она.
Мы зашли в комнату и здесь представились, показали хозяйке удостоверения.
Софья Львовна, есть санкция прокурора на обыск в вашей квартире, продолжал Вахрушев.
Обыск? Почему обыск? Что вы искать у нас намерены? с недоумением переспрашивала старшая Герц.
Пока Вахрушев ходил за понятыми мы с Якушкиным начали знакомиться с жильем Герц. Комната была большая, с двумя окнами, но разделена на две половины книжными шкафами. В передней половине, Софьи Львовны, в углу, стоял телевизор, вдоль противоположной стены стулья темно-зеленой обивки, в углу кресло, рядом диван такого же темно-зеленого цвета. На половине Розы Яковлевны стояли диван-кровать и кресло, полированный стол, заваленный книгами, журналами. Изящный высокий торшер.
Вскоре вернулся Вахрушев с понятыми.
Ваша дочь, Софья Львовна, подозревается в преступлении. Нас интересуют деньги, драгоценности, принадлежащие ей.
Какие же у нас драгоценности? Откуда у Розы могут быть деньги? Я ничего не понимаю, товарищи, Софья Львовна недоуменно пожимала плечами. Мы живем скромно, сами видите, все перед вами, на виду.
В присутствии понятых, среди которых оказался и встретивший нас старик, мы приступили к обыску. Осмотр шел довольно быстро. Затрудняли его, правда, книги: их было немало и с ними предстояло повозиться каждую надо перелистать, тщательно осмотреть корешки, прощупать обложки. Все втроем мы принялись за книги.
Когда неосмотренных книжных томиков оставалось десятка три, в руках Якушкина оказался толстый, в потертой обложке том словаря Эфрона и Брокгауза. Якушкин неторопливо перелистал страницы, прощупал корешок и вдруг протянул книгу мне:
Кажется, что-то есть. Посмотрите вы, Зоя Васильевна
Я взяла книгу, осторожно пропустила палец между страницами и корешком обложки. Палец уперся во что-то мягкое, хрустящее.
Прошу вас, товарищи понятые, подойдите ко мне. Вы тоже, Софья Львовна.
Я поставила словарь на стол, попросила у хозяйки пинцет и с его помощью осторожно извлекла из корешка узкий пакетик из хрустящей бумаги. Когда развернула пакет, в нем оказалась чековая книжка на предъявителя на три тысячи рублей.