Мы не должны оставлять без присмотра Брюнуа, пока у Эстер не родится ребенок, сказала она Жоржу. Так как мы не можем помешать ему жить, то, по крайней мере, можно узнать, кому его поручат.
Итак, нам придется жить в этой несчастной гостинице? спросил Жорж.
Нет, завтра же утром ты снимешь в деревне какой-нибудь домик на две недели и заплатишь вперед, а затем отправишься в Париж, чтобы привезти мне женское платье. После твоего возвращения, то есть вечером, мы переедем.
Не можешь ли ты на такое короткое время довольствоваться мужским костюмом?
Конечно, могла бы, если бы мне не надо было никуда выходить.
Ну и что?
Я могу встретить доктора Леруа на улице в Брюнуа, в особенности недалеко от дома Эстер, и, если я буду одета мужчиной, он непременно узнает меня, чего во что бы то ни стало нужно избежать.
Ты совершенно права.
Ты знаешь, что я всегда права, дорогой Жорж, поэтому тебе не мешало бы навсегда покончить со спорами. Всякий спор излишен, когда в конце концов приходится уступать.
Действительно, Жорж постоянно повиновался своей повелительнице и если иногда спорил, то только для виду.
Рано утром маркиз де Латур-Водье вышел из гостиницы и отправился искать сдающийся дом. Через час он вернулся, сказав, что нашел маленький домишко рядом с садом виллы вдовы Ружо-Плюмо.
В случае надобности, прибавил он, через забор легко перескочить.
Он заплатил за две недели вперед и принес ключи.
Отлично, сказала Клодия. Теперь поезжай в Париж.
В ту минуту, когда Жорж приказал оседлать коня, он увидел во дворе молодого кучера фиакра, который запрягал двух кляч.
Кучера звали Пьер Лорио, и его фиакр номер 13 привез накануне в Брюнуа мадам Амадис, Эстер Дерие и горничную.
Пьер Лорио возвращался в Париж без седоков, и Жорж дал ему десять франков, чтобы он отвез его.
Предложение было принято с радостью.
Около девяти часов Клодия услышала стук лошадиных копыт и, подойдя к окну, к большому удивлению узнала в приехавшем всаднике герцога Сигизмунда
де Латур-Водье.
Молодой человек спросил дорогу на виллу Ружо-Плюмо и, не теряя ни минуты, отправился в указанном направлении.
Клодия нахмурилась: положение, видимо, усложнялось. Правда, Сигизмунд оставил гостиницу, но он мог вернуться в одно время с братом Жоржем, присутствие которого в Брюнуа могло показаться ему подозрительным.
С наступлением вечера Клодия вышла из дома навстречу любовнику. В двухстах шагах от последних домов Брюнуа она остановилась, а в восемь часов приближающийся свет фонарей и стук колес дал ей знать о приближении экипажа.
Клодия при свете фонарей узнала Жоржа и закричала. Маркиз вышел и подошел к ней.
В нескольких словах она сообщила, что произошло.
Черт возьми! Что нам делать? прошептал Жорж.
Не надо ходить в гостиницу сегодня вечером, а прямо отправимся в снятый тобой дом.
Жорж сел в экипаж вместе с Клодией и приказал кучеру ехать.
Он остановился перед домом более чем скромной наружности, вынул большую картонку с платьями и корзинку со съестными припасами и вином, получил условленную плату и, повернув лошадей, сейчас же отправился обратно в Париж.
Жорж открыл дом, внес привезенные вещи и зажег свечу.
Клодия же отправилась осматривать новое жилище, в котором рассчитывала провести несколько дней. По узкой и крутой лестнице она поднялась на второй этаж.
Поставив свечку на стол в одной из двух спален, она подошла к окну, отдернула коленкоровую занавеску и выглянула. Жорж сказал правду: из окна был виден сад вдовы Ружо-Плюмо, и так как листья уже опали, то был виден и дом.
Два окна ярко освещались лампой и горевшим камином. Сквозь прозрачные занавески было видно почти все, что происходило в комнате.
Это место восхитительно, сказала Клодия, и было бы еще лучше, если бы у меня был бинокль.
Вот он, протянул Жорж. Я нарочно привез его для тебя.
Ты подумал обо всем, я очень рада.
Бинокль, сейчас же наведенный на окна, позволил ей присутствовать при зрелище для нее довольно интересном.
Мадам Амадис, сверкая драгоценностями, точно витрина ювелирного магазина, сидела в кресле у камина и с жаром что-то говорила.
Сигизмунд де Латур-Водье ходил большими шагами по комнате. Вдруг он остановился перед доктором Леруа и начал что-то с жаром говорить ему, а через несколько секунд мадам Амадис поспешно встала, тогда как герцог и доктор подошли к постели, на которой лежала Эстер.
Мы хорошо сделали, что пришли, прошептала Клодия, нет сомнения, что роды приближаются.
И они действительно настолько приблизились, что настали через пять минут.
Измученная Эстер громко вскрикнула, и на этот крик ответил слабый плач ребенка. Доктор Леруа, наклонившийся к больной, выпрямился и, подавая слабое создание молодому герцогу, дрожавшему от волнения, сказал:
Поздравляю вас с сыном, герцог.
Выражение радости сверкнуло в глазах Сигизмунда, но беспокойство взяло верх. Состояние его возлюбленной казалось ему опасным. Он молча взглянул на доктора.
Последний увел его в соседнюю комнату и не скрыл, что разделяет его опасения.
Эстер находилась в смертельной опасности. Спасение было возможно, но доктор не решался положиться на собственные знания и требовал приглашения знаменитого доктора.