Крупного и пышущего здоровьем сержанта Пэрли Стеббинса я бы красавцем не назвал. Увидев меня, он откинулся на спинку старого, покрывшегося вековой ржавчиной вращающегося кресла, которое жалобно заскрипело и застонало.
О, черт, сказал я, садясь. Совсем забыл. Сто лет уже собираюсь принести тебе банку масла для этого кресла, я вздернул голову. Чего уставился? Я что, лицо перепачкал?
На твоей физиономии грязи все равно не разглядишь, он продолжал пялиться на меня. Дьявольщина, ну почему они должны были выбрать именно Ниро Вулфа?
Я слегка задумался, секунды, может, на две:
Мне приятно узнать, любезно сказал я, что полиция и федеральные служащие так тесно сотрудничают. Граждане могут спать спокойно. Венгерт, должно быть, позвонил, как только я ушел. Что он сказал?
Он говорил с инспектором. Что тебе нужно?
Может быть, мне стоит поговорить с инспектором.
Он занят. Итак, Рэкилы наняли Вулфа.
Я задрал нос.
Мистер и миссис Рэкил попросили мистера Вулфа расследовать смерть их племянника. Прежде чем он налетит с яростью циклона и начнет сокрушать преступников, он хотел бы знать, не окажется ли стеснен в выборе способов проведения расследования по соображениям национальной безопасности. Я встречался с Венгертом, но жара его доконала.
Он не заинтересовался. Теперь я встречаюсь с тобой, поскольку в газетах по поводу коммунистов ничего не было. Если наше согласие взяться за эту работу противоречит общественным интересам, то скажи почему. Я знаю вы с Кремером думаете, что общественным интересам противоречит даже то, что мы с Вулфом принимаем, не говоря уж о нашем занятии частным сыском. Но этого недостаточно. Нам нужны факты.
А-га-а, протянул Пэрли, мы предоставим вам факты, и Вулф решит, что сможет их использовать лучше, чем мы. Чепуха. Я поделюсь с тобой фактом: это дело вам не по зубам. Отступитесь.
Я сочувственно кивнул:
Возможно, это хороший совет. Я передам его мистеру Вулфу, я встал. Мы будем очень благодарны вам за подписанные показания, содержащие основные фрагменты нашей беседы. В трех экземплярах один
Отправляйся на все четыре стороны, проскрежетал он. Прочь, с глаз долой!
Я подумал, что Пэрли утратил бдительность, но оказалось, что мой конвоир, пузатый ветеран с приплюснутым носом, ждал в коридоре. Пока я размашисто шагал к выходу, он, не отставая, переваливался за мной.
Когда я вернулся в нашу контору, шел уже двенадцатый час, и Вулф, проведя свои два часа в оранжерее, сидел за столом, обставившись пивом. Ни одно создание, в котором теплилась жизнь, не могло выглядеть менее похожим на циклон.
Ну, проворчал он.
Я сел:
Мы депонировали чек. Венгерт передает вам привет. Пэрли нет. Оба подумали, что вы послали меня просто, чтобы попытаться хоть что-то разузнать, и посмеялись над самой мыслью о том, что мы можем заботиться об общественном благосостоянии. Венгерт позвонил и наябедничал про меня Кремеру, как только я ушел. Пользы от них как от козла молока. Мы знаем только то, что прочитали в газетах.
Вулф промычал:
Свяжись с мистером Рэкилом.
Значит, мы все-таки обзавелись клиентом.
3
Я оглядывал их, пока они собирались, но сейчас, сидя за своим столом, держа всех их в поле зрения, я бы не взялся делать ставки. Было время, когда я считал, что ни один убийца, будь то мужчина или женщина, не сможет скрыть своей сущности от бдительного ока приличного сыщика, если тому выпадет возможность хорошенько понаблюдать за ним, но теперь-то я стал умнее. И тем не менее я смотрел во все глаза.
Ближе всех ко мне сидел долговязый и уже довольно пожилой субъект по имени Ормонд Ледегард. Возможно, он и впрямь прекрасно руководил отношениями трудящихся с администрацией, чем, собственно, и зарабатывал себе на хлеб, но со своими собственными пальцами он справлялся с трудом. Он так копошился, доставая пачку сигарет, спички и закуривая, что я поместил бы его в самый конец списка подозреваемых, если бы полностью исключил возможность того, что он ловчит. Если я мог решить, что такими неловкими пальцами никак нельзя стащить коробочку с заставленного стола, подменить пилюлю и незаметно вернуть коробочку, то так же мог посчитать и он. Конечно, эту маленькую неясность можно было бы легко прояснить, поручив толковому парню, скажем, Солу Пензеру, потратить пару дней на беседы с дюжиной его друзей и знакомых.
Рядом с ним, закинув ногу на ногу, словно ожидая, что ее могут сфотографировать с любой точки, сидела Файфи Гоухин. Эту позу она, по старой привычке, принимала автоматически. Лет семь-восемь назад ее признали лучшей дебютанткой года, и ни один, даже самый завалящий, журнал не выходил без ее фотографии; но от этого остались одни воспоминания; теперь Файфи попала на первые страницы только как подозреваемая в убийстве. Она была не замужем. Говорили, что сотни самцов, соблазненных ее привлекательностью, уже открывали пасть, чтобы предложить ей руку и сердце. Но, завидев свирепый блеск в ее прекрасных темных глазах, прикусывали язык и быстрехонько ретировались. Так что она по-прежнему оставалась мисс Файфи Гоухин и жила с папочкой и мамочкой на Парк-авеню.