Да, черт возьми, он снова начинал чувствовать вкус жизни. Какое счастье, что старый друг и коллега Гросс оказался в эти дни в Вене, чтобы инициировать его пробуждение. Нет, это не может быть случайностью. Это рука судьбы. Он усмехнулся. Судьба в его размышлениях не фигурировала уже много лет.
К Гроссу он шел с полной уверенностью, что криминалист непременно заинтересуется. Это же чрезвычайно любопытно, что в совершении пратерских убийств подозревают Густава Климта, самого скандального среди венских художников.
Глава вторая
искусств и обещал вернуться к обеду в двенадцать тридцать.
Солнце припекало, но адвокат решил пройтись пешком в тени платанов по Ринг-штрассе. Войдя в музей, он сразу свернул направо к величественной мраморной лестнице, на верху которой находился зал Брейгеля. Потолок вестибюля перед залом расписал Климт, когда еще работал в классическом стиле.
Гросс стоял в стороне от нескольких групп посетителей, которые внимательно слушали экскурсоводов, рассказывающих о фламандском художнике свои обычные байки. Вертен знал, что криминалист мог бы добавить еще парочку в их репертуар, поскольку был знатоком Брейгеля. Мало сказать знатоком. Под псевдонимом Марсель Вайнтрауб он опубликовал часто цитируемую монографию о стилистических особенностях раннего творчества фламандского мастера, однако свое увлечение не афишировал. Криминалисту не пристало разбрасываться по мелочам, сказал он однажды в разговоре с Вертеном.
Адвокат невольно залюбовался Гроссом. Гигант, два с лишним метра ростом, на голову выше любого в зале, внимательно изучал человеческую комедию на брейгелевской «Игре детей», что-то записывая в блокнот в сафьяновой обложке.
Приблизившись, Вертен намеревался хлопнуть старого друга по плечу, однако Гросс его опередил.
Не поднимайте шум, Вертен, произнес он, не оборачиваясь. Вы оказались здесь случайно или искали меня?
Затем криминалист сунул блокнот в карман пиджака и с видимой неохотой отвернулся от картины.
Последнее, ответил Вертен.
Понимаете, внял совету супруги, сообщил Гросс, видимо, решив объяснить свое присутствие здесь. Она настаивает, чтобы я не отрывался от художественной жизни.
Вертен усмехнулся:
Вот как, герр Вайнтрауб?
Гросс, очевидно, забыл, что однажды, выпив за ужином несколько рюмок сливовицы, признался Вертену в своем пристрастии к Брейгелю.
Однако сейчас замечание адвоката его нисколько не смутило.
Выкладывайте, дружище. Что такого важного случилось, что вы выследили меня здесь? Разумеется, я рад вас видеть, но
Вертен отвел его в угол зала, рассказал об утреннем визите Климта и о своем намерении защищать художника в суде.
Гросс потер свои большие руки, как проголодавшийся человек при виде яств, расставленных на обеденном столе. Звук получился довольно громкий. Несколько находящихся в зале пожилых дам неодобрительно посмотрели в его сторону.
Великолепно, проговорил он, не думая понижать голос. Я полагаю, вы рассчитываете на мою помощь?
Конечно, если вы располагаете временем.
Разумеется! воскликнул Гросс, заработав еще несколько сердитых взглядов в свою сторону. Для интересного расследования у меня всегда найдется время. К тому же в Буковине мне пока нечего делать.
Гросс быстро пошел к выходу. Вертен последовал за ним.
На первой ступеньке главной лестницы Гросс внезапно остановился.
С чего начнем? Вот в чем вопрос, Вертен. Я думаю, первым делом нужно проверить, имеет ли художник алиби на другие четыре убийства.
Я этим уже интересовался, сказал Вертен. К сожалению, Климт дневник не ведет.
Гросс махнул рукой:
Чепуха. Проверить всегда можно, и времени для этого достаточно. Кроме того, нам следует убедиться еще кое в чем. А именно, не совершил ли герр Климт преступление на почве страсти. Наши французские друзья называют это сексуальными мотивами. Предположим, натурщица была его любовницей. В порыве ревности он ее убивает, а затем, придя в себя, приходит в ужас и, чтобы скрыть преступление, тащит убитую в Пратер, чтобы это выглядело как очередное злодеяние маньяка.
Вертен кивнул, соглашаясь.
Гросс оживился еще сильнее.
Впрочем, это тоже довольно легко проверить. Вертен, проводите меня к телефону. Мне нужно кое-куда позвонить.
Недалеко от музея проходила линия недавно пущенного трамвая. Они доехали до остановки Альзе-штрассе и прошли несколько кварталов в сторону городской больницы. Гросс ничего не объяснял, а Вертен не спрашивал. Впрочем, стук колес экипажей мог помешать говорить. Ими была заполнена вся мостовая. От едкого запаха конского навоза у Вертена защипало в носу. Он в очередной раз посетовал, что Вена по-прежнему живет в начале девятнадцатого века, хотя на пороге двадцатый. Автомобилей почти не было видно, зато на улицах города разъезжали разнообразные конные экипажи. Наряду с трамваями ходили омнибусы и конки.
Тон консерватизма задавал сам император. Франц Иосиф не был сторонником технического прогресса и принципиально не ездил на автомобиле. В его дворце было всего несколько телефонов, а секретарши имперской
канцелярии не пользовались распространенными по всей Европе печатными машинками. По настоянию Франца Иосифа вся корреспонденция, начиная с его собственной, велась исключительно от руки.