Игорь Евдокимов Дело о полуночном танце
А поутру Клавдия Петровича нашли лежащим у окна, что выходит в сад. Он едва дышал, был весь белый, словно погребальный саван. Глаза распахнуты, в них страх какой-то неописуемый. Он прошептал: «Пляшет Пусть она пляшет». Мы, было, спросили, кто, но он уже отдал Богу душу.
А-а-апчхи! вместо ответа оглушительно чихнул Корсаков.
Платон Константинович Репин и его матушка, Агриппина Юрьевна, повернулись к Владимиру он с удивлением, она раздраженно поджав тонкие губы. Даже в текущем, крайне скверном, состоянии Корсаков быстро усвоил, что хоть разговор и вел юный князь, но настоящей владычицей дома Репиных являлась именно надменная худая дама, стоящая рядом с сыном.
Избибите, гнусаво пробормотал Владимир, хлюпнул носом и уже разборчивей добавил: Простуда.
Да-да, конечно, понимающе закивал Платон Константинович. Был он ровесником Корсакова и обладал на удивление открытой улыбкой и внимательным взглядом. Несмотря на юный возраст, князь успел снискать себе репутацию благотворителя, выстроив на деньги, доставшиеся от отца, несколько сиротских и вдовьих приютов в столице и окрестностях.
Корсакову очень хотелось домой. Лечь на мягкую перину, укрыться одеялами, обложиться носовыми платками и согреваться горячим куриным бульоном или чаем с молоком и медом. Более того в любых иных обстоятельствах он бы так и поступил. Но Когда тебя призывают Репины, один из знатнейших и богатейших родов империи, отказывать не принято. К тому же предки Корсакова были с ними дружны. Какая-то из представительниц семейства даже приходилась ему прапрабабкой. Словом, не откликнуться на приглашение Владимир не смог.
Поэтому сейчас они втроем стояли, укрывшись большими черными зонтами, в саду особняка Репиных. Фамильный дом построили в Коломне , на берегу Мойки, и близость реки особенно ощущалась простуженным Корсаковым в этот промозглый осенний вечер. Окружающая картина это ощущение лишь усугубляла. В последние годы Репины разъехались, заняв не менее (а то и более) роскошные особняки в Петербурге и Москве. Дом в Коломне оставался вотчиной патриарха семейства, Клавдия Петровича. С недавнего времени покойного. Чего и следовало ожидать: мало кто доживает до 92 лет. Старое здание и сад, казалось, увядали вместе со своим бывшим хозяином. Повернутая к небольшому парку сторона дома явственно нуждалась в подновлении. Сам сад разросся, будто давно не тронутый заботливыми руками садовника. Выложенные выщербленным от времени булыжником дорожки местами утопали в лужах. Деревья, большей частью сбросившие перед зимой листья, тянули в разные стороны острые изломанные ветви. Плющ почти полностью скрыл собой садовые шпалеры. Лишь фонари, похоже, работали исправно по крайней мере все, что стояли вдоль главной аллеи, светились теплым оранжевым светом.
И вы Пардон Корсаков извлек из кармана носовой платок, высморкался и, скорчив приличествующее ситуации извиняющееся выражение лица, продолжил: И вы хотите, чтобы я удостоверился в причине смерти Клавдия Петровича?
Причина смерти нам понятна, впервые вступила в разговор Агриппина Юрьевна. Не будем ходить вокруг да около мой свекор был феноменально старым и больным человеком. В том, что он скончался, нет ничего необычного. Дело в его завещании.
А что с ним не так? спросил Владимир.
Понимаете, grand-père , после смерти моего отца, все состояние завещал мне, ответил вместо матери Платон Константинович. При условии, что сохраню дом и сад, и перееду сюда жить. Чего мне, Владимир Николаевич, очень бы не хотелось.
Корсаков прекрасно понимал молодого князя. Тот недавно отстроил себе новый роскошный дворец на Миллионной улице. Перебираться из него в старый потрепанный дом в Коломне не захотелось бы никому.
Дело не только в удобстве, вновь сказала Агриппина Юрьевна. Мы вызвали вас убедиться, что дом Безопасен.
И, я так понимаю, речь идет не о надежности стен и крепости полов, не упустил возможности съязвить Владимир.
Правильно понимаете, процедила сквозь зубы Репина.
Видите ли, нынешнее состояние дома следствие того, что, в последнее время, нам с трудом удавалось найти слуг, которые согласились бы ухаживать за ним, пояснил Платон Константинович. И дело не только в том, что у моего деда, откровенно говоря, был отвратительный характер.
Молодой князь выразился мягко. Сказать, что у Клавдия Петровича
был отвратительный характер все равно, что сказать, что извержение Везувия немного потревожило жителей Помпей. Старого Репина ненавидели. Терпели, в силу знатности и богатства, но все равно ненавидели. Причем, судя по тому, что ни Платон Константинович, ни Агриппина Юрьевна не выказывали ни следа скорби по почившему, членов его собственной семьи это тоже касалось. Людей вроде Клавдия Петровича в старые времена именовали просто «дикий барин». За любую оплошность, сколь бы незначительной она ни была, и за любую мнимую обиду старый Репин стремился спустить с провинившегося шкуру. Иногда буквально.