Гермиона хотела его перебить, но Малфой не дал ей этого сделать, быстро продолжив:
У меня нет ответов. Я не знаю, что будет завтра, послезавтра или через неделю, но я знаю, чего хочу сейчас. Вопрос в том, хочешь ли ты этого?
Малфой испытующе смотрел на неё, ожидая ответа, а Гермиона словно воды в рот набрала и не могла понять, чего он добивался? Того, чтобы она безоговорочно пала в их игре или чтобы позволила себе довериться ему?
Словно прочитав её мысли он задал вопрос, от которого у Гермионы, буквально подкосились ноги:
Ты доверяешь мне?
Что?
Малфой переспросил:
Ты доверяешь мне?
Часы тревожно пробили полночь как раз в ту секунду, когда ответ Гермионы сорвался с губ.
Она хотела доверять ему.
И, пожалуй, это была не первая ошибка, которую она совершила.
Глава шестая
Гермиона не удивилась, когда в понедельник Малфой так и не пришел в её кабинет. Стол, за которым он сидел, судя по всему, был оставлен в точно таком же беспорядке, в каком Гермиона видела его в последний раз: бумаги были разбросаны в невообразимом хаосе, а в чашке оставался недопитый чай. Первым импульсом было желание прибраться, но стоило ей подойти туда, где сидел он, она тут же отказалась от этой затеи. Вот это точно была не её забота, за каким столом будет сидеть Драко Малфой, когда вернётся.
«Если вернётся!».
Волновало другое: когда они встретятся, а это рано или поздно произойдёт, как ей себя вести с ним? Теперь Как они с
Малфоем будут общаться? Изменятся ли их отношения? Будут ли они разговаривать или же проходить друг мимо друга, словно чужие люди? А, может, они вновь вернутся туда, с чего начали: он продолжит изводить её своими излишними и неуместными комментариями, в то время как она опять начнёт его игнорировать?
Разум подсказывал всё будет куда сложнее. Хотя бы оттого, что за эти пять дней она увидела иного Малфоя не противного циничного хорька, заботящегося только о собственной шкуре, а другого Такого, который въелся в мозг невидимыми чернилами и сводил с ума.
Гермиона была уверена: если бы у неё появилась возможность пробраться в эту невозможно белобрысую голову она обнаружила бы там такой же бардак, как и на его столе. Беспорядочная кутерьма из мыслей и противоречий. Иначе как объяснить, что Малфой одним своим присутствием сначала доводит до бешенства, а потом спасает, говорит скабрезности, но после извиняется, смотрит на неё с насмешкой, а через мгновение с добротой. Сегодня ненавидит, но завтра
Гермиона даже мысленно не могла заставить себя произнести это слово. При одном только воспоминании в дрожь бросало.
Так или иначе, она с прискорбием обнаружила, что как бы ни пыталась, как бы ни старалась Малфой был ей не по зубам. Понять его задача повышенного уровня сложности, решить которую стало делом принципа.
Снова принципы!
Засунуть бы их в дальний ящик и не доставать без крайней на то необходимости. Но отключить сознание было не так-то просто. И Грейнджер мысленно ругала себя за мысли о том, кто был, по её мнению, этого не достоин.
Надо просто отвлечься, пробормотала она, кладя на стол огромную кипу документов.
Но работать не получалось мысли тут же уплывали куда-то далеко и возвращались в тот злополучный день, а главное к чёртову Малфою. К его требовательным рукам, которые не отпускали, к глазам, что проникали слишком глубоко, к улыбке, в которую можно влюбиться, и губам, которые оказались на удивление мягкими. Малфой, как оказалось, не камень. Человек. Из плоти и крови. Имеющий чувства и желания, одно из которых касалось и её самой. И Гермиону абсолютно не волновало, что она проиграла спор, тем самым собственноручно дав Малфою в руки средство, чтобы уничтожить её. Единственное, что занимало её мысли это та близость, что чуть не случилась между ними. И Грейнджер откровенно разрывало, потому что впервые за долгое время она почувствовала то, что не должна была чувствовать. Особенно к Драко Малфою.
Гермиона внушала себе, что просто соскучилась по мужскому теплу и вниманию, что влечение к Малфою это не более чем простая физиология, в которой она так нуждалась. Всего лишь секс. Ни к чему не обязывающий и ничего не значащий. Потому что они слишком разные. Как огонь и вода, как инь и ян, как
Гриффиндор и Слизерин.
Гермиона могла бы придумать ещё миллион дурацких сравнений, но в этом не было никакого смысла, потому что Малфой и Грейнджер это два взаимоисключающих друг друга понятия, которые априори не могут сосуществовать друг с другом. И это неоспоримый факт.
Но было кое-что ещё.
Ошибка, которую Грейнджер совершила, сама того не осознавая.
Малфой интересовал её. И это была та аксиома, которая разбивала всё грейнджеровское самовнушение в пух и прах.
Да, Гермиона подпустила Малфоя слишком близко как образно, так и буквально. От того она и злилась. Отчасти на себя. В большей степени на него. Злилась и ненавидела, по-детски, перекладывая всю вину за случившееся на другого. Ведь если бы не его пари, то ей не пришлось бы тащиться на этот приём и разговаривать с Роном, а Малфою, в свою очередь, не пришлось бы вмешиваться в их разговор, и тогда бы уж точно Рону не приспичило бы впечатать Малфоя в стену, а у Гермионы не появилось бы никакой необходимости переносить того к себе домой. Если бы не всё это безумие, то вряд ли она чувствовала бы хоть толику тех неуместных эмоций, что чувствовала до сих пор. Она просто не познала бы, как это, когда от одного случайного соприкосновения по телу рассыпаются мурашки, а от поцелуя ощущается приятное покалывание на губах.