Я отправился к Софье Николаевне. Когда я вошел к ней, она стояла посреди комнаты и прощалась с каким-то высоким и плотным господином. «Как вы хотите, говорил он густым и зычным голосом, он не безвредный человек, он бесполезный человек; а всякий бесполезный человек в благоустроенном обществе вреден, вреден, вреден!»
С этими словами высокий господин вышел. Софья Николаевна обратилась ко мне.
Как давно мы не видались! проговорила она. Сядьте, прошу вас
Мы сели. Я посмотрел на нее Увидеть после долгой разлуки черты лица, некогда дорогого, быть может любимого, узнавать их и не узнавать, как будто сквозь прежний, всё еще не забытый облик выступил другой, хотя похожий, но чуждый; мгновенно, почти невольно заметить следы, наложенные временем, всё это довольно грустно. «И я, должно быть, также изменился», думает
каждый про себя
Впрочем, Софья Николаевна не очень постарела; но когда я видел ее в последний раз ей минул шестнадцатый год, а с тех пор прошло девять лет. Черты лица ее стали еще правильнее и строже; они по-прежнему выражали искренность чувств и твердость; но вместо прежнего спокойствия в них высказывалась какая-то затаенная боль и тревога. Глаза ее углубились и потемнели. Она стала походить на свою мать
Софья Николаевна первая начала разговор.
Переменились мы оба, начала она. Где вы были всё это время?
Скитался кой-где, ответил я. А вы всё в деревне жили?
Большею частью в деревне. Я и теперь здесь только проездом.
Что ваши родители?
Матушка моя скончалась, а батюшка всё в Петербурге; брат на службе; Варя с ними живет.
А ваш супруг?
Мой муж? заговорила она несколько торопливым голосом, он теперь в южной России, на ярмарках. Он, вы знаете, всегда любил лошадей и конский завод у себя завел так вот для этого он лошадей теперь покупает.
В это мгновенье вошла в комнату девочка лет восьми, причесанная по-китайски, с очень острым и живым личиком, с большими темно-серыми глазами. Увидев меня, она тотчас отставила свою маленькую ножку, проворно присела и подошла к Софье Николаевне.
Вот, рекомендую вам, моя дочка, сказала Софья Николаевна, тронув девочку пальцем под кругленький подбородок, никак не хотела дома остаться упросила меня взять ее с собой.
Девочка окинула меня своими быстрыми глазами и чуть-чуть прищурилась.
Она у меня молодец, продолжала Софья Николаевна, ничего не боится. И учится хорошо; за это я должна ее похвалить.
Comment se nomme monsieur? спросила вполголоса девочка, нагнувшись к матери.
Софья Николаевна назвала меня. Девочка опять на меня взглянула.
Вас как зовут? спросил я ее.
Меня зовут Лидией, ответила девочка, смело глядя мне в глаза.
Вас должно быть, балуют, заметил я.
Кто меня балует?
Как кто? да, я думаю, все, начиная с ваших родителей. (Девочка молча посмотрела на свою мать.) Я воображаю, Константин Александрыч продолжал я.
Да, да, подхватила Софья Николаевна, между тем как дочка ее не спускала с нее внимательного взора, муж мой, конечно он очень любит детей.
Странное выражение промелькнуло в умном личике Лидии. Ее губки слегка надулись; она потупилась.
Скажите, поспешно прибавила Софья Николаевна, ведь вы здесь по делам?
По делам И вы также?
И я В отсутствие мужа, вы понимаете, поневоле займешься делами.
Maman! начала было Лидия.
Quoi, mon enfant?
Non rien Je te dirai après .
Софья Николаевна усмехнулась и пожала плечом. Мы оба помолчали, а Лидия с важностью скрестила руки на груди.
Скажите, пожалуйста, начала опять Софья Николаевна, помнится, у вас был приятель как его бишь звали? такое доброе у него было лицо он всё стихи читал; такой восторженный
Не Пасынков ли?
Да, да, Пасынков где он теперь?
Он умер.
Умер? повторила Софья Николаевна. Как жаль!..
Я его видала? спросила торопливым шёпотом девочка.
Нет, Лидия, не видала. Как жаль! повторила Софья Николаевна.
Вы жалеете о нем начал я, что ж, если б вы его знали, как я знал его?.. Но позвольте спросить, почему вы заговорили именно о нем?
Так, не знаю, право (Софья Николаевна опустила глаза.) Лидия, прибавила она, ступай к своей няне.
Ты меня позовешь, когда можно будет? спросила девочка.
Позову.
Девочка вышла. Софья Николаевна обратилась ко мне:
Расскажите мне, пожалуйста, всё, что вы знаете о Пасынкове.
Я начал рассказывать. Я очертил в кратких словах всю жизнь моего друга, постарался, насколько сумел, изобразить душу его, описал его последнюю встречу со мною, его кончину.
И вот какой человек, воскликнул я, оканчивая свой рассказ, отошел от нас, незамеченный, почти не оцененный! И это бы еще не беда. Что значит людская оценка? Но мне больно, мне обидно то, что такой человек, с таким любящим и преданным сердцем, умер, не испытав ни разу блаженства взаимной любви, не возбудив участия ни в одном женском сердце, его достойном!.. Пускай наш брат не изведает этого блаженства: он его и не стоит; но Пасынков!.. И притом разве не встречал я на своем веку тысячу людей, которые ни в каком отношении не могли с ним