Наконец, расплатившись по счету и оставив нищенские чаевые, он взял с вешалки трость и шляпу и вышел на улицу, не взглянув на наблюдавшего за ним человека. Он пошел прочь веселым шагом, обходя разбитые ветром цветочные вазоны, и решил, что ему удалось избавиться от наваждения. Но вдруг почувствовал за спиною шаги: он свернул за угол, остановился и полуобернулся. Человек, преследовавший его, резко остановился, чтобы не наткнуться на него, и замер, испуганно уставясь на президента, всего в двух пядях от его глаз.
Сеньор президент, пролепетал он.
Скажите тем, кто вам платит, чтобы не строили иллюзий, сказал президент, ни теряя при этом ни улыбки, ни обаяния в голосе. Здоровье мое превосходно.
Никто лучше меня этого не знает, сказал человек, придавленный тяжестью обрушенного на него достоинства. Я работаю в клинике.
И говор, и интонация, и даже робость были у него чистого карибского замеса.
Неужели врач? сказал президент.
Ну, до этого далеко, сказал человек. Я шофер «скорой помощи».
Сочувствую, сказал президент, убедившись в своей
ошибке. Тяжелая работа.
Не такая тяжелая, как ваша, сеньор.
Президент посмотрел ему прямо в глаза, оперся о трость обеими руками и спросил с искренним интересом:
Откуда вы?
С Карибов.
Это я уже понял, сказал президент. Из какой страны?
Из той же, что и вы, сеньор, сказал человек и протянул ему руку. Меня зовут Омеро Рей.
Изумленный президент перебил, не выпуская его руки из своей:
Черт возьми! Какое славное имя!
Омеро перевел дух.
И это еще не все, сказал он. Омеро Рейде-ла-Каса[1].
Порыв зимнего ветра ножом полоснул по ним, беззащитным посреди улицы. Президента пронзило до костей, и он понял, что не в силах будет прошагать без пальто еще два квартала до дешевой харчевни, где обычно обедал.
Вы обедали? спросил он у Омеро.
Я никогда не обедаю, ответил Омеро. Я ем один раз, вечером, дома.
Сделайте сегодня исключение, сказал президент, вкладывая в эти слова все обаяние, на какое был способен. Я приглашаю вас отобедать со мной.
И, взяв его под руку, повел к ресторану на другую сторону улицы, название которого золотыми буквами было выведено на парусиновом навесе: «Le Boeuf Couronné»[2]. Внутри было тесно и жарко и, похоже, не осталось ни одного свободного места. Омеро Рей, удивленный, что никто не узнает президента, направился в глубину зала за помощью.
Действующий президент? задал вопрос хозяин ресторана.
Нет, ответил Омеро. Свергнутый.
Хозяин одобрительно улыбнулся.
Для этих, сказал он, я всегда держу столик в запасе.
Он провел их в дальний угол зала, где они могли разговаривать сколько душе угодно. Президент поблагодарил его.
Не всякий умеет, подобно вам, отдать дань достоинству в изгнании, сказал он.
Фирменным блюдом ресторана были жаренные на углях бычьи ребра. Президент и его гость огляделись вокруг и увидели на столах огромные куски мяса, окаймленные нежным жирком. «Великолепное мясо, пробормотал президент. Но мне оно запрещено». И, пристально поглядев на Омеро, сказал уже другим тоном:
По правде говоря, мне запрещено все.
Кофе тоже запрещен, сказал Омеро, однако же вы его пьете.
Вы заметили? сказал президент. Но это было исключение ради исключительного дня.
Исключение в этот день было сделано не только для кофе. Он заказал бычьи ребра, салат из свежих овощей, заправленный только оливковым маслом. Гость его попросил то же самое и еще полкувшина красного вина.
Пока ждали мясо, Омеро достал из кармана пиджака бумажник без денег, но с ворохом разных бумажек, и показал президенту выцветшую фотографию. Тот узнал себя: в рубашке с коротким рукавом, на несколько фунтов легче, а волосы и усы намного чернее, чем теперь, в окружении молодых людей, изо всех сил тянувшихся, чтобы выйти на фотографии. Он сразу узнал место, узнал эмблемы ненавистной предвыборной кампании и тот несчастливый день. «Что за черт, пробормотал он. Я всегда говорил, что человек на фотографии старится быстрее, чем в жизни». И возвратил фото таким жестом, словно ставил точку.
Прекрасно помню, сказал он. Это было тысячу лет назад в маленьком селении Сан-Кристобаль-де-лас-Касас.
Мое родное селение, сказал Омеро и показал себя на снимке. Вот он я.
Президент узнал его.
Совсем мальчишка!
Почти, сказал Омеро. Я был с вами все время в поездке по югу, руководил университетскими бригадами.
Президент предупредил упрек.
А я, конечно, вас не замечал, сказал он.
Наоборот, вы очень хорошо к нам относились. Просто нас было много, всех не упомнишь.
А потом?
Кому знать лучше? сказал Омеро. Чудо, что после военного переворота мы с вами тут и собираемся съесть полбыка. Не всем так повезло.
Им принесли тарелки. Президент заложил салфетку за воротник, точно детский слюнявчик, и не остался бесчувственным к немому удивлению гостя. «Иначе за каждой едой пропадало бы по галстуку», проговорил он. Прежде чем приняться за еду, он проверил, готово ли мясо, и, одобрительно кивнув, вернулся к теме.
Одного не могу понять, сказал он. Почему вы не подошли раньше, вместо того чтобы ходить за мною, как шпик.