Дочь луны и сын солнца Саамские сказки 
Дочь луны и сын солнца 
К вечеру устаёт Солнце, валится без сил за море. Ему бы уснуть-отдохнуть, а тут сын Пейвальке-солнечный луч пристаёт:
Отец, пора мне жениться!
Что верно, то верно пора!
А есть ли у тебя невеста?
Нету. Примерял я свои золотые сапожки земным невестам, ни одной не пришлись в пору. Ноги у них тяжёлые, от земли не оторвёшь. А мне в небе летать.
Не там ты ищешь невесту, Пейвальке, сказало Солнце. Спрошу я Луну. Слух был, что дочь у неё родилась. Хоть и бедней нас Луна, а всё же, как и мы, по небу ходит.
Дождалось Солнце того дня, когда Луна утром вышла на небо, подкатилось к ней поближе, спрашивает:
Отнесли старики домой люльку, радуются, что теперь есть у них дочка. Стали её растить. Слушается она старика, как отца родного, слушается она старуху, как мать родную, а ночью выйдет из вежи, поднимет личико к Луне, протянет к ней руки и лучится ещё сильнее. Научилась она шить из оленьих шкур пологи и одеяла, научилась расшивать их бисером и серебром. А станет играть, крикнет: «Ниекия нет меня!» и исчезнет, только смех звенит рядом. Так и назвали её старики Ниекия.
Выросла Ниекия, девушкой стала. Личико у неё круглое, румяное, как ягода морошка, волосы нити серебряные, сама тоненькая и вся светится. Дошёл слух до Солнца, что живёт на острове невеста на земных дочерей непохожа. Послало Солнце к ней сына своего Псйвальке. Прилетел Пейвальке на остров, заглянул к старикам в вежу. Увидал он Ниекию, и мила она ему стала.
Примерь, говорит, красавица, мои золотые сапожки!
Вся зарделась Ниекия, стала примерять сапожки и вдруг закричала:
Ой, жжёт, больно!
Ничего, утешает Пейвальке, привыкнешь!
Хотел он обнять Ниекию, унести с собою, но крикнула она:
Нет меня, нет меня, нету! и, словно тень, растаяла, исчезла.
А золотые сапожки остались у порога.
До ночи таилась Ниекия в лесной чаще. А когда поднялась в небе Луна, пошла, пошла она по лунной дороге через леса, через горы, через тундру. Мать Луна вела её к морю и вывела на пустынный берег к одинокому дому. Вошла Ниекия в дом никого в нём нету. Грязно, не прибрано в доме. Принесла Ниекия воды, вымыла дом, всё прибрала. Захотелось ей спать. Обернулась она старым веретеном, воткнулась в стенку и задремала.
В сумерках услышала Ниекия тяжёлую поступь. В дом вошли воины в серебряных доспехах, один другого сильнее и краше. Это вошли братья Сполохи, впереди старший брат их и вождь Найнас-северное сияние.
Чисто в нашем доме, сказал Найнас. Видно, пришла к нам добрая хозяйка. Где она таится, не вижу, а чую, смотрит живыми глазами.
Сели братья за ужин. Поели стали играть, затеяли между собой битву. То схватятся врукопашную, то рубятся мечами. Белым огнём сверкает оружие, алые сполохи пляшут в небе.
Запели братья песню воителей неба и один за другим улетели. Только Найнас светлой тенью остался в доме. Стал он просить:
Покажись, кто ты! Если старая старушка моей матерью будешь, если мне ровесница будешь сестрою, если юная девушка назову невестой.
Это я! тихо молвила Ниекия и в сумерках ранней зорьки предстала перед Найнасом. Он спросил её:
Пойдёшь ли за меня замуж, Ниекия?
Пойду, Найнас, чуть слышно ответила Ниекия. Но тут заря разгорелась, выглянул край Солнца. Крикнул Найнас:
Жди меня, Ниекия! и умчался, будто его и не бывало.
Каждый вечер прилетали Найнас и его братья к родному дому, каждый вечер затевали игрищи в небе, а на утренней зорьке улетали. Просила Ниекия Найнаса:
Останься, Найнас! Хоть денёк побудь со мною!
Не могу, отвечал Найнас, ждут меня за морем небесные битвы.
Стала думать Ниекия, как удержать Найнаса. Сшила она полог из оленьих шкур, вышила на нём серебром Звёздный Пояс и большие звёзды и развесила под потолком в доме.
К ночи прилетел Найнас со своим войском. Натешились они в небе, наигрались и легли отдыхать. Крепко спит Найнас, а нет-нет, глаза откроет, видит: над ним тёмное небо и Звёздный Пояс, значит, ночь ещё, вставать рано.
Проснулась Ниекия, вышла из дома, а дверь притворить забыла. Открыл Найнас глаза за дверью ясное утро, Медведь везёт Солнце по синему небу. Выскочил Найнас из дома, зовёт братьев. Но тут Солнце его увидало, охватило жаром, к земле прижало. Бросилась к суженому Ниекия, заслонила его от Солнца своим телом. Поднялся Найнас, стал светлой тенью и в вышине растаял.
А Солнце схватило Ниекию за косы, обожгло огненным взглядом, стало
Так разве ж неслухи материнское слово слушают? В одно ухо вошло, в другое вышло.
Поздно. Луна взошла, а они все с горки на санках катаются.
Вылез из-за камня Тала-Медведь, раскрыл свою кису́ кожаную суму, растопырил её поперёк дороги, а сам в тени залёг.
Покатились санки с ребятами с горки да со всего размаху в медвежью суму влетели! Выскочил Тала, захлопнул суму, взвалил на плечи и пошёл домой. Идёт, пыхтит, радуется:
Ух, ух, вкусный дух! Полну кису́ ребят несу!
Шёл, шёл, притомился, повесил суму на еловый сучок, сам под ёлкой лёг и захрапел.