В 1939 году и в последующие годы я встречал Герделера сотни раз и на Кюрфюрстенштрассе, и в моем частном офисе, и в доме, где я жил, который находился в довольно удаленном месте, и в гостинице, где Герделер постоянно находился».
То же самое могли сказать и другие люди, являвшиеся ключевыми фигурами в сборе разведывательной информации и поддержании контактов. Герделер использовал собранную информацию для подготовки многочисленных аналитических материалов и меморандумов, а также в личных контактах со многими людьми, которых он старался приободрить, «зарядить» на активную работу и помочь им найти свое место в общих усилиях по свержению нацистского режима. Однако, будучи «мотором» оппозиции, он работал чересчур «громко». При первом же общении с епископом Берлинским фон Прейшингом он заявил своему ошеломленному и напуганному собеседнику: «Нацистский режим должен быть искоренен». Когда Герделер был возбужден, он не мог сдерживаться и говорил очень громко и эмоционально. И лишь преданность его сотрудников и друзей позволяла избежать катастрофических для него последствий. Один офицер, который встретился с Герделером в доме знаменитого хирурга Фердинанда Шауэрбуха, пришел в ужас, когда услышал, как шофер Герделера по дороге домой спросил: «Когда же все это кончится? Когда убьют Гитлера?» Этот человек сидел на кухне вместе с хозяином дома и слышал часть того, что Герделер говорил в соседней комнате.
То, что арест Герделера до лета 1944 года даже не рассматривался, остается одной из самых удивительных загадок, связанных с оппозицией. Некоторые из его друзей считали, что разгадка заключалась в том, что, по мнению гестапо, громко лающая собака навряд ли сможет укусить. Вероятнее всего, тот огромный авторитет, которым Герделер пользовался в высших политических, военных и деловых кругах, содействовал тому, что нацисты воздерживались от какихлибо
действий против него без исчерпывающих доказательств и улик.
Авторитет Герделера в тех кругах, сотрудничество и поддержка со стороны которых были очень важны для оппозиции, также был одной из причин того, что в оппозиции закрывали глаза на отсутствие какойлибо осторожности со стороны Герделера. Другим серьезным и опасным недостатком Герделера было то, что он нередко выдавал желаемое за действительное. Хотя его постоянный и неистощимый оптимизм помогал поддерживать дух соратников в минуты уныния и разочарования, даже его друзья скептически относились к его прогнозам и оценкам. Однако он обладал такой моральной силой и таким авторитетом, что люди тянулись к нему, как ни к какому другому участнику оппозиции. Поистине с евангельским жаром и страстностью бичевал он преступное беззаконие, бесчеловечность нацистского режима, коррупцию, в которой тот погряз. Никто с таким жаром, доводя буквально до белого каления себя и окружающих, не обрушивался на зверства нацистов по отношению к евреям, а позже и к другим порабощенным народам, на неслыханные издевательства и изуверства, творившиеся в концлагерях. В значительной степени благодаря Герделеру появился еще один пункт, по которому, помимо стремления не допустить внешних авантюр, точки зрения различных групп оппозиции совпадали и который являлся еще одним общим знаменателем, связывающим и цементирующим разрозненные группы в единое целое. Таковым было требование честности и порядочности, о чем столь красноречиво говорил в своих выступлениях Герделер. Отдельные обиды и недовольство тех или иных групп оппозиции, их особые, подчас весьма эгоистические интересы вполне укладывались в страстный призыв соблюдать старые традиционные принципы, что являлось наиболее широкой платформой для объединения. Таким образом, концепция «честной Германии» (иногда ее формулировали, как «другая Германия») очень помогла в преодолении распрей внутри оппозиции и обеспечении согласованности ее действий. Под этим знаменем все оппозиционные силы католики и протестанты, правые, левые и центристы, военные и гражданские могли без труда найти общую основу для совместной борьбы.
Благодаря «моторной» энергии Герделера началу слабые, глубоко законспирированные и в значительной степени бездействующие и не связанные между собой оппозиционные группы стали постепенно укрепляться и устанавливать между собой рабочее взаимодействие, хоть этот процесс и шел весьма медленно. В то же время определялись ключевые фигуры в трех основных секторах оппозиции, ее главных составляющих, которые сохранили роль ядра и основных оппозиционных центров во втором «раунде».
Политическая составляющая оппозиции
Оппозиция внутри МИДа
тех, кто буквально только что появился на дипломатической службе, были все основания с лихвой вернуть Гитлеру его презрение, отвращение и ненависть к дипломатической службе и работникам внешнеполитического ведомства .
Сотрудники внешнеполитического ведомства обладали глубокими и разносторонними знаниями и профессиональной подготовкой, а также были хорошо знакомы с положением дел в странах, где отсутствовали тоталитарные порядки; поэтому они обладали достаточным иммунитетом против тех штампов и идеологических установок, которые фанатично пытались вдалбливать немцам нацисты. Одним из наиболее характерных подтверждений этого является тот факт, что, несмотря на активное идеологическое давление, которое нацисты осуществляли в течение почти двенадцати лет, практически весь руководящий состав МИДа и дипломаты старшего звена не изменили своему вероисповеданию. Гауляйтер (руководитель районного отделения нацистской партии) Бохль, главный «надсмотрщик» нацистов в министерстве, раздраженно писал шефу полицейских служб рейха Гиммлеру 25 сентября 1944 г., что 625 из 690 сотрудников высшего звена попрежнему считают себя протестантами (506 человек) или католиками (119). И только 65 человек, в основном нацистские партийные назначенцы или представители Союза нацистской молодежи, написали в анкетах, что они «верующие», что на самом деле говорило о прямо противоположном. По мнению Бохля, это означало, что 625 сотрудников высшего звена внутренне отвергают националсоциализм.