«Кавалерийские полки, довольно далеко подвинувшиеся по обеим сторонам лагеря, оказались теперь в затруднительном положении, особенно лейб-копейщики (гусары В.Т.) генерала под начальством Сокольницкого и его же кавалерийский полк под начальством барона Одта, прибывшие к узкому проходу, отделявшему лагерь от болота, и старавшиеся к вреду своему укрепиться на вершине холма, как раз в то время, как пехота была изгнана из лагеря. Казаки, напавшие на них со всеми своими силами, загнали их в болото, в котором многие из них были принуждены оставить своих лошадей и спасаться пешими; многие из их были частью убиты, частью ранены» (27, с. 205).
По этой причине Стефан Баторий не мог ограничиться созданием только гусарских рот, и сформировал так называемые «панцирные» или «казачьи» полки. Экипировались они по тому же образцу, что и первые гусарские части. Всадники, стоявшие в первых рядах, имели усиленное снаряжение: кольчуги, мисюрки, шлемы, лёгкие копья, сабли, луки, иногда щиты и т. д. Остальные доспехами почти не пользовались и вооружались сами различным оружием, принятым по всей Европе и на Востоке (212, с. 286; 330, т. 1, с. 1718). Большое число панцирников формировалось из числа менее зажиточной литовской знати.
Поскольку Украина тоже входила тогда в состав Речи Посполитой, то и её военные ресурсы были задействованы для прикрытия границ государства. Именно Стефан Баторий ввёл списки-реестры, в которые заносились украинцы, находившиеся на службе у Речи Посполитой. Так появились «реестровые» казаки. Вооружались и снаряжались они по образцу польских панцирных всадников. Казачьи отряды могли действовать строем «батованием», и врассыпную. Правда, Боплан отзывался о казаках, как о неважных воинах:
«Нельзя сказать, чтобы были плохи на море, но не таковы на конях: я сам видел, как 200 польских
всадников рассеяли 2000 отборных казаков» (214, с. 287).
Обращаясь за помощью к Сигизмунду III (15871632 гг.), маршал Валленштейн настаивал через своих агентов на присылке подкреплений не из числа польских гусар, аналог которых кирасиры имелись у Габсбургов, а казаков. В письме Белецкого к Яну Сапеге, датированном декабрём 1630 г., мы читаем:
«Валленштейн просит 10 000 запорожцев» (170, с. 80).
Советник Фердинанда II Квеетенберг пишет Валленштейну в 1632 г.:
«Поляки обещают 1012 тысяч гусаров, но я полагаю, что лучше получить от них казаков» (170, с. 80).
Валленштейну уведомляет Геца об отказе от использования польских гусар, ввиду их «низких боевых качеств» (170, с. 80).
В течение ряда лет агенты шведского короля пытались через русское правительство нанять казаков, но получали отказ: «Запорожцы люди польского Короля, а между Польшей и Москвой перемирие», таков был ответ. И только с конца
1630 г. изменившиеся отношения между Русью и Польшей позволили шведам обзавестись желанной кавалерии. В августе 1631 г. представитель герцога Тосканского при Венском дворе доносит, что шведы получили подкрепление, в том числе несколько тысяч всадников, посланных русским царём (170, с. 81).
При Стефане Батории стали образовываться польские драгунские роты по образцу западноевропейских (330, т. 2, с. 89). Гордон, взятый поляками в плен (в 1656 г.) и перешедший на службу к Речи Посполитой, вначале командовал одной из таких рот:
«Эта рота (драгун В.Т.) состояла из 80 поляков, одетых в синие мундиры по немецкому образцу» (27, с. 71).
Кроме названных конных частей, на службу в армии Речи Посполитой привлекались в качестве наёмников немецкие рейтары (330, т. 2, с. 7-8), татары (330, т. 2, с. 14-16), отряды венгров, сербов, молдаван, валлахов.
Ядром всех войск государства являлась королевская гвардия, куда входили отборные отряды из всех видов кавалерии и пехоты (330, т. 2, с. 1012).
ТАТАРСКАЯ КОННИЦА
Боплан, служивший королю Сигизмунду III, вспоминает о казаках и татарах:
«Буджацкие татары, занимаясь беспрерывною войною, храбрее крымских и искуснее в наездничестве. На равнине между Буджаком и Украиною обыкновенно разъезжают 8 или 10 тысяч сей вольницы, которая, разделяясь на отряды в тысячу всадников, удалённые один от другого на 10 или 12 миль, гарцуют по степям и ищут добычи. Посему казаки, зная, какая опасность ожидает их в степях, переходят оными в таборе или караване, то есть между двумя рядами телег, замыкаемых спереди и сзади восемью или десятью повозками; сами же с дротиками, пищалями и косами на длинных ратовищах идут посреди табора, а лучшие наездники вокруг оного, сверх того, во все четыре стороны, на четверть мили высылают по одному казаку для наблюдения. В случае поданного сигнала табор останавливается».
«Случалось и мне несколько раз с 50 или 60 казаками переходить степи. Татары нападали на наш табор в числе 500 человек, но не в силах были расстроить его; да и мы также мало вредили им; ибо татары только издали грозили нападением, не подъезжая однако на ружейный выстрел, и пустив через наши головы тучу стрел, скрывались. Стрелы их летят дугою, вдовое далее ружейной пули» (214, с. 286287). если же татары не в силах отразить саблями натиска поляков, то рассыпаются подобно мухам в разные стороны, пуская стрелы на всём скаку и так метко, что в 60 и даже в 100 шагах попадают в неприятеля. Поляки не могут их настигнуть, имея коней не столь быстрых и поворотливых, как татарские, а татары, отскакав на четверть мили, соединяются, встречают ляхов строем, и при нападении их снова рассыпаются, пуская стрелы по-прежнему на всём скаку через левое плечо» (263, с. 17).