Кто это был, детка? спросила Бринт позже глухим голосом, сжав покрытые татуировками кулаки, на которых плясали отблески фонарей. Что они с тобой сделали?
Но Элиза ничего не сказала, не осмелилась рассказать, что она сделала с ними, а только крепче сжала ребенка и задрожала. Это не было совпадением, она знала, что за ней охотятся и будут охотиться всегда. Ощущение спокойствия, которое только-только начало окутывать ее в этом месте, где она жила с Бринт и преподобным Уокером, развеялось. Ей нельзя было здесь оставаться. Это было бы неправильно.
Но она не ушла. Не нашла в себе сил. И однажды серым утром, когда она брела по Раньянс-Корт с ведром воды для стирки, перед ней выросла Бринт, доставшая из-под своей широкой юбки сложенный лист бумаги. У забора неподалеку валялся какой-то пьяница. На веревке сушилось белье. Элиза взяла протянутый великаншей лист, развернула его и увидела свой портрет.
Это был обрывок газеты с объявлением о вознаграждении за поимку убийцы.
Элиза не умела читать и только спросила:
Там мое имя?
Ох, милая, прошептала Бринт.
И Элиза рассказала
непреодолимую грусть.
У тебя всегда есть выбор, Марлоу, повторила она. Ты понимаешь?
Он кивнул. Но ей казалось, что он ничего не понял.
А это плохо, мама? спросил он едва слышным шепотом.
О нет, дорогой. Нет.
Он на мгновение задумался:
Потому что это от Бога?
Прикусив губу, она кивнула.
Мам?
Да?
А что, если я не хочу отличаться?
Она ответила, что он никогда не должен бояться себя, но это голубоватое сияние, чем бы оно ни было, следует скрывать. «Даже от его преподобия?» «Да». «Даже от Бринт?» «Да, даже от Бринт». Она сказала, что со временем ему станет известно его предназначение, но до тех пор кто-то может захотеть воспользоваться им в своих целях, а многие другие испугаться.
В том же году преподобный Уокер стал кашлять кровью. Один кровопускатель из Уайтчепела сказал, что ему мог бы помочь сухой климат, но Бринт только насупилась и вышла в туман. Позже она объяснила, что в свое время его преподобие, еще будучи мальчишкой, покинул американские пустыни и все, чего он хочет теперь, это вернуться туда и там умереть. Сменялись освещенные газовыми лампами ночи, и его лицо все серело, а глаза все желтели, пока он не прекратил даже притворяться, что смешивает эликсиры, и стал просто продавать виски, утверждая, что этот напиток благословил святой отшельник из Аграпура, хотя Элиза подозревала, что покупателям все равно. Но даже эту ложь он произносил слабо и неубедительно, как человек, который сам не верит своим словам или словам вообще кого бы то ни было.
Однажды ночью его преподобие, стоя на ящике под дождем на Вентворт-Роуд и обращаясь к прохожим с призывом спасти свою душу, болезненно содрогнувшись, рухнул, и Бринт на руках отнесла его обратно в их лачугу. В нескольких местах через худую крышу внутрь проникала вода, обои давно отвалились, вокруг окна пушилась плесень. Именно в этой комнате, когда его преподобие уже седьмой день пребывал в бреду, Элиза с Марлоу услышали тихий стук в дверь. Она встала и открыла дверь, думая, что это Бринт, но на пороге стоял незнакомый мужчина.
Его шляпу и бороду окружал ореол тусклого серого света с площадки, а растворившиеся в тени глаза разглядеть было невозможно.
Мисс Элиза Грей? спросил он.
Голос у него был негрубый, почти даже любезный такой, каким, по ее представлениям, дедушка должен рассказывать внукам сказки перед сном.
Да, ответила она, чуть помедлив.
Это Бринт вернулась? спросил Марлоу с другого конца комнаты. Мама? Это Бринт?
Мужчина снял шляпу и склонил голову вбок, чтобы посмотреть ей за спину, и она сразу разглядела его лицо, особенно отметив недобрый взгляд и длинный красный шрам над глазом. В лацкане у него торчал белый цветок. Элиза попыталась было закрыть дверь, но он своей большой рукой почти без усилия оттолкнул ее в сторону, вошел и захлопнул дверь за собой.
Мы вроде еще не знакомы, мисс Грей? сказал он. Думаю, со временем мы это исправим. А это кто такой?
Мужчина посмотрел на Марлоу, стоявшего посреди комнаты и прижимавшего к груди маленького коричневого плюшевого медведя. Один глаз у него отсутствовал, а из ноги торчала набивка, но это было единственное сокровище мальчика. Марлоу уставился на незнакомца с пустым выражением на бледном лице. Это был еще не страх, но уже осознание, что происходит что-то не то.
Всё в порядке, дорогой, сказала Элиза. Ступай к его преподобию. У нас с джентльменом просто кое-какие дела.
С джентльменом, пробормотал мужчина, будто это слово его позабавило. Так кто же ты такой, сынок?
Марлоу, уверенно ответил мальчик.
И сколько же тебе лет, Марлоу?
Шесть.
А кто это там на матрасе? Мужчина махнул шляпой в сторону лежащего в бреду его преподобия, в поту повернувшегося лицом к стене.
Преподобный Уокер, ответил Марлоу. Но он болен.
Ступай, поспешно повторила Элиза, чувствуя, как из груди едва не выскакивает сердце. Посиди с его преподобием. Иди.
Вы полицейский? спросил Марлоу.
Ма-а-арлоу, чуть осуждающе протянула Элиза.
Что ж, сынок, так и есть.