Ксавуд остался стоять посреди кухни, где секунду назад его скручивало от отчаяния, а теперь забрезжила горькая надежда. Он слышал, как Мидвак быстро удаляется, а затем, спустя лишь мгновение, шорох и шаги возвращаются. Банкир снова появился в дверном проёме кухни, держа в руках массивную стопку пергаментов и небольшую шкатулку.
Нужно всё закрепить, как положено, коротко бросил он, уже раскладывая на отполированном столе массивные пачки пергаментов, запечатанных и со штампами банка. Это были не просто бумаги, а сама суть гоблинского мира: чёткие линии, строгие формулировки, юридические ловушки, отпечатанные чернилами и кровью.
Мидвак быстро пробежался по ним взглядом, затем протянул перо Ксавуду.
Вот здесь подпись. Здесь. И вот тут, особенно внимательно. Голос банкира был лишён всяких эмоций, кроме деловитости.
Пока Ксавуд, чьи руки ещё немного дрожали, с трудом разбирал мелкий шрифт и ставил свои каракули, Мидвак приступил к следующему этапу. С отработанной точностью он достал из потайного отделения на кухне тяжелый мешочек и начал отсчитывать монеты на стол: золотые гринклы и серебряные круклы. Звон металла был единственным звуком в кухне, размеренным и безжалостным.
Девяносто пять девяносто шесть девяносто семь девяносто восемь гринклов. И восемь круклов сверху, вслух отсчитывал банкир. После подсчета он сгреб их в аккуратную горку и с удовлетворением посмотрел на результат.
Ксавуд, закончив подписывать, поднял глаза и впился взглядом в Мидвака. Не сто?
Но Мидвак, хрипло выговорил он, ты ведь обещал сто гринклов. Ты сказал, тут девяносто восемь и восемь круклов? Но почему меньше?
Мидвак усмехнулся это была короткая, сухая, едва уловимая, почти беззвучная усмешка. В ней не было злорадства, лишь чистое, профессиональное удовлетворение.
Один гринкл ты уже держишь в руке, Ксавуд. Я дал тебе его, как только ты пришёл. И двадцать круклов я вычел с твоей аренды за первый месяц. Ведь ты помнишь про двадцать круклов платы? Дом уже мой, месяц начался. Голос банкира был спокойным, будничным, абсолютно лишённым какого-либо намёка на хитрость или обман. Это был просто факт, отточенный расчёт, неоспоримая правда гоблинского мира, где за всё нужно платить, а любая "дружба" имеет свою чёткую цену.
Документы подписаны. Вот тебе обещанное письмо к доктору. Деньги все у тебя. Вперёд, спасай свою дочь! Мидвак протянул Ксавуду свёрнутый пергамент с рекомендательным письмом, его жест был столь же механическим, как и его слова.
Ксавуд тяжело выдохнул. Теперь, когда сделка была заключена, и деньги лежали на столе, он вдруг осознал другую проблему. На улице была глубокая ночь, а у него в руках почти
сотня золотых гринклов.
Мидвак начал Ксавуд, его голос звучал неуверенно. Я я боюсь нести столько денег так поздно ночью. Может, я оставлю их у тебя до завтра?
Мидвак выслушал, его лицо стало совершенно непроницаемым и на нём не дрогнул ни один мускул. Он окинул Ксавуда быстрым, оценивающим взглядом. Ксавуд же, измученный, но не сломленный, в этот момент искренне верил, что друг не воспользуется его положением, что в этом Мидвак проявит непоколебимую банковскую честность.
Оставить до завтра? Голос банкира был ровен, но в нём появилась едва уловимая нотка, которую Ксавуд не смог бы расшифровать. Что ж ты прав, ночь в Дрюклааре бывает опасной. Хорошо. Я приму деньги на хранение. Без всяких комиссий. Можешь быть спокоен, Ксавуд. Мои сейфы надёжнее любой стражи. Приходи за ними завтра. Но сейчас всё же возьми с собой немного. Они могут быть необходимы с утра на обследования.
Глава 5
Мидвак, думал Ксавуд. Этот образ сейчас был для него самой большой загадкой. Каков он на самом деле? Хороший или плохой? Друг или просто банкир? Душа разрывалась между благодарностью и глубокой обидой.
С одной стороны, он забрал мой дом. Дом, который был опорой, символом стабильности. И Мидвак прекрасно понимал, что даёт значительно меньше, чем дом стоит. Костяшки пальцев непроизвольно сжались, ногти впились в ладони. Он ловко воспользовался моим безвыходным положением, моим горем, чтобы провернуть сделку, которая сулила ему в любом раскладе хорошую прибыль. Сдача дома обратно мне же по двадцать круклов в месяц, комиссия в пятнадцать процентов при обратном выкупе всё это звенело в ушах хищной, безжалостной логикой. И даже те сто гринклов, что он обещал В итоге я получил меньше, да ещё и пришлось заплатить за первый месяц аренды собственного дома. Какая наглость! Это была сделка, честная по гоблинским меркам, но от этого не менее прагматичная и жестокая.
Грудь сдавило, дыхание перехватило от возмущения.
Но с другой стороны Ксавуд остановился на мгновение, вглядываясь в черное небо, и глубоко, судорожно вздохнул. Он дал мне шанс. Единственный шанс. Кто ещё мог предложить подобное? Никто. Когда я отчаялся найти хоть какую-то помощь, Мидвак оказался единственным, кто протянул руку, пусть и с безжалостным расчётом. Он же дал мне один гринкл, не требуя ничего взамен, чтобы я мог немедленно отправиться к доктору. Он написал рекомендательное письмо, обеспечив бесплатное обследование у лучшего специалиста в городе. Это были жесты дружбы, на которые многие гоблины вообще не способны.