Прослышав, что в земле Гуцегу в таком изобилии водятся драконы, в эти места потянулись люди, которые мечтали стать героями (сражение же с драконом казалось кратчайшим к тому путём). Для большинства из этих героев их приключение заканчивалось тем, что весельчак Рооретрал метким ударом своего сильного синего хвоста сбивал с их головы шлем (им везло, если не вместе с головой), либо сновидец Ореолор взмахом широкого красного крыла вызывал внезапный ветер, относивший их далеко прочь. Тех же, кто увёртывался от хвоста и находил в себе силы противиться ветру, припечатывал к стволу дерева ударом могучей лапы свободолюбивый Горпогурф.
Но наступил тот момент, когда это весёлое времяпрепровождение драконам наскучило. Сердечно простившись со своей человечьей семьёй, Драеладр с верными ему драконами отправился в долгое путешествие по разным землям, в которых о нём сложено множество новых песен и легенд, а затем они вчетвером в долгом вертикальном полёте поднялись в верхний ярус мира, откуда и рассматривают сейчас Глюм, Цанц, Карамц и Гуцегу своим острейшим драконьим зрением.
* * *
По окончании рассказа Бларпа Эйуоя великан Плюст дважды рукоплеснул в знак одобрения его усилий и вышел из трапезной залы. Гости замка, возбуждённые интереснейшей историей про драконов, окружили рассказчика, И Чичеро понял, что Бларп достиг своей цели (если, конечно, она состояла в популярности среди обитателей замка Глюм).
Какие-то особо учёные гости великана Глюма втроём заинтересовались сутью образа Лунного пламени, и подробно расспрашивали о нём карамцкого купца, тому же, как ни странно, было, что ответить. Эти же самые любопытствующие гости (кажется, начинающие некроманты из Уземфа), едва заметив движение Чичеро к выходу из залы, поспешно обратились и к нему, пытаясь узнать, что такое упомянутые им загадочные Кости Вселенной.
Не знаю, ответил он им. Костями вселенной, какими я их себе представляю, должен быть жёсткий мировой каркас, своего рода распорки между мировыми ярусами, не позволяющими верхним из них упасть на нижний; в легенде же, которую я слышал в Адовадаи, эти кости представляются совсем не такими: одной из таких костей почему-то назвали жемчужину. Ума не приложу, как жемчужина может быть костью...
Слушатели сердечно поблагодарили посланника и обратились за разъяснением к Бларпу.
А у входа в трапезную залу Чичеро дожидался стражник, обратившийся к нему перед завтраком.
Сожалею, но вашего коня уже выбросили, сказал он. Склон под замком очень крут, обратно его из пропасти уже не достать. Мои соболезнования.
Глава 19. В стенах родные уши
А впрочем, даже убитых Лимна и Зунга всё равно есть кому опознать и связать их неожиданное присутствие в замке с его персоной это с удовольствием сделала бы Бокси (а кого, как не её вызовут для опознания трупов неизвестных карликов?).
Странное поведение Чичеро явно заметили приставленные следить стражники и слуги. Их взгляды, бросаемые на него стали уж больно отсутствующими, и посланник вместо того, чтобы озаботиться, как бы вновь усыпить их бдительность, почему-то возликовал. Для радости оснований не было, но она возникла, и её возникновение стало новым поводом для злорадствующей улыбки: а ну-ка догадайтесь, кисломордые, отчего я весёлый такой? Правильный ответ: ни с того, ни с сего!
Чичеро стал фантазировать, чем будут объяснять шпионы Плюста его игривое обшаривание всех разрешённых для посещения уголков замка. Ну, если карлики пойманы, либо опознаны, то понятно, чем. Если же хитрые разведчики где-то притаились, или нашли возможность дезертировать, вот тут-то и потребуется плюстовым шпионам весь их шпионский талант. «Посланник Смерти Чичеро развеселился вследствие произнесения
одной героической легенды и слушания другой!» быть может, предположат они. И ведь будут правы! «Дурак Чичеро совсем впал в отчаяние!» выберут они другой, столь же лёгкий, способ объяснения его поведения. И ведь опять-таки угадают!
Догадавшись о своём отчаянии, посланник, что называется, взял себя в руки. Сколь ни мала надежда на дальнейшие успехи в борьбе с замком Глюм, а выбрасывать её вслед дохлому коню всё же рано. Пусть ему покажут пойманных Лимна и Зунга, да ещё извлекут изнутри Дулдокравна, вот только тогда он и начнёт отчаиваться. Если, конечно, сможет это выполнить без участия карликов.
Подмигнув соглядатаям, Чичеро двинулся по замку далее, напевая песенку, которую сначала припомнил из своего отшибинского детства, а затем начал обогащать новыми куплетами на злобу дня:
Жил человек на земле столько раз,
Сколько за ним проследило глаз.
Сколько в его сторону вытянулось шей,
Сколько в его стенах ушей
Ну, и так далее. В этой песне как-то вылезла наружу примитивная и противная делу Смерти идея реинкарнации, но Чичеро даже не поморщился. Чистота мировоззренческих порывов Она
будет иметь значение потом,
Когда свобода постучится в дом,
Когда откроются настежь двери,
Когда воздастся по вере
Кажется, Чичеро вёл себе неподобающе. Его пение под взглядами шпионов и гостей замка Глюм смахивало на какие-то клоунские ужимки. Тот образ посланника Смерти, который приличествует рыцарю этого Ордена, никак не увязывается с этим пением. Но как же себя подобает вести в неподобающем замке неподобающего великана?