Выступил и любитель червей Карамуф, рассказал о выгодах торговли с Великим народом Отшибины, ныне входящим в сонм мёртвых народов. За ним говорил бальзамировщик Фальк. Этот оратор пытался острить, но безуспешно. Крестьяне не имели чувства юмора, они горячо его поддержали без всякой связи с произнесённым текстом, а горожане и болеющие за судьбу Цанца обитатели воеводства были не в настроении понимать его шутки.
Дальше выступала всякая мелочь, и всё марионетки. Лишь одному из теснимого крестьянами меньшинства алхимику Тонго удалось прорваться к помосту. Добившись слова, он высказал всё, что думал и чувствовал. И о том поведал мудрый Тонго, куда надлежит засунуть Жилоно предложенные на вечевое рассмотрение вопросы, и о том, куда надлежит немедленно отправляться крестьянам, и о том, что надлежит сделать с магистром Гру, вместо того, чтобы выслушивать его светлые идеи.
Чичеро ожидал, что неразборчивые крестьяне поддержат и этого оратора, но нет: наверное, к ним не поступило сигнала о поддержке от того, кто держал в руках суэниту с их тенями.
Гробовое крестьянское молчание встретило дерзкую речь смельчака, а усиленные попытки рассредоточенных вокруг горожан Цанца и обитателей трактира Ларколла выказать ему бурную поддержку лишь показали тщету возвышения их одиноких голосов.
Понимая, что более ждать нечего, меньшинство, толпившееся на стене, потянулось вниз, к трактиру. Чичеро ещё задержался один среди городской стражи и дождался финального выступления Жилоно. Тот призывал участников вече подкрепить сделанный выбор письменным свидетельством, оставить которое следовало в амбарных книгах Мертвецкого приказа, аккурат там, где происходила регистрация.
От распахнутых городских ворот Цанца и до Мертвецкого приказа тут же выстроилась здоровенная очередь, причём из одних крестьян, так как городское меньшинство в игры вроде некрократического вече по ходу дела отказалось играть.
Поскольку же трактир Ларколла «Живые и мёртвые» оказался как раз по дороге между воротами и Мертвецким приказом, крестьянская очередь, словно издеваясь, выстроилась перед глазами его обозлённых завсегдатаев. Тут-то и началось побоище. Кто-то из не нашедших выхода своей мстительной энергии горожан выхватил из очереди близко стоящего крестьянина, затянул в трактир, а там уж на него накинулись все собравшиеся. Крестьянина быстро не стало, из трактира послали гонцов за следующим, того также растерзали в считанные мгновения.
Крестьянская очередь наблюдала за всем происходящим с тупым равнодушием. Перекошенные лица и перепачканные дешёвыми бальзамами руки горожан, которые суетливо выхватывали бедняг, предназначенных для уничтожения, ничуть не волновали оставшихся. Уводят, уничтожают значит, так надо. Не крестьянского ума дело.
Чичеро наблюдал
за бойней со стороны. Его не тянуло вмешиваться в неё на чьей-либо стороне. Он понимал и всю глубину горя, и всю бессмысленность действий горожан, потерявших сегодня родной город.
Что же касается уничтожаемых в припадке гнева крестьянских тел, то по этому поводу посланник Смерти ощущал лишь сожаление. В одном вопросе Дрю из Дрона, переживший озарение на берегу болота у замка Мнил, был с несомненностью прав: посмертие крестьян ничем не отличается от смерти с маленькой буквы. А значит, жертвы сегодняшней неразборчивой мести погибли не сегодня, а давным-давно.
Едва число растерзанных крестьян перевалило за десяток, порядок восстановили солдаты из тысячи Отта. Полсотни тяжело вооружённых верзил с горящими факелами отодвинули бездействующих городских стражников, окружили трактир и пообещали поджечь его, если беспорядки будут продолжаться.
Бледный от страха трактирщик Ларколл кинулся в ноги офицеру, командующего этими солдатами, умолял не жечь трактира, клялся в своей непричастности.
Я ведь живой! восклицал трактирщик. Как же я могу урезонить мёртвых господ?
Впрочем, мёртвые господа и сами быстро взялись за ум. Мстительный угар спадал, на смену ему приходила пустота и тоска по утраченному. С отвращением вытирая о бревенчатые стены трактира свои запачканные в крестьянских бальзамах ладони и ножи, мертвецы вяло разошлись кто куда, стараясь при этом скорее миновать и не смотреть на бодро двигающуюся очередь.
Среди участников резни в трактире Чичеро заметил Кло и Амура. Ему сейчас не хотелось их видеть, но, он пересилил себя и пожал им измазанные руки. Товарищи по справедливой битве с великаном Плюстом нуждались сейчас в его поддержке, ведь так?
Слабо ответив на его рукопожатие, мастера по метанию ножей прошли к городским воротам и вышли из Цанца, никем не остановленные. В таком состоянии им впору встретиться с Дрю из Дрона и воспринять его великие некрософские идеи, почему-то подумалось Чичеро. В таком состоянии, подумал он дальше, к нарождающейся секте несчастного Дрю скоро примкнёт и весь Цанц.
Вече свершилось. Чичеро Кройдонскому настало самое время ехать в Дыбр.
Глава 33. Пикник на Отшибине
Здесь затянувшееся посмертие Чичеро, наконец, прервётся. Останки останутся останками. Карлики обретут желанную свободу, подобно тому, как обрела свободу Отшибина (она об этом ещё, кстати, не знает).