Юным Северус не заглядывался ни на мальчиков, ни на девочек. Его интересовала исключительно музыка. Уже будучи студентом, он лишился девственности с оборотистой, продувной девицей, даже не успев осознать, как оказался в койке. Барышня взяла его стремительным напором, и Северус решил, что в сексе всё же есть определённая прелесть, хоть ажиотаж вокруг него явно преувеличен.
С тех пор, когда становилось совсем уж невмоготу, он изредка заводил непродолжительные связи с тихими, покорными женщинами. Северус предпочитал партнёрш сдержанных, спокойных, аккуратных, которые не сильно вмешивались в его жизнь. Даже женщины не очень-то заинтересовали его сексом, чего уж говорить о мужчинах? Но то, что произошло, не имело никакого отношения ни к ориентации, ни к влечению. Чистое насилие, желание безраздельной власти, самоутверждения, опьянение безнаказанностью. Северуса передёрнуло. Если он будет рассиживаться, то выбора у него не останется и придётся противостоять наглецу пропахшим страхом, потом и камерой следственного изолятора. Грубость, бесстыдство и цинизм мальчишки выглядели просто отвратительно, немыслимо.
Заглянув в другой поворот, Северус увидел барную стойку и кухню. Он нашёл хлебный нож и, захватив костюм, пошёл в ванную. Быстро раздевшись, он встал под душ, и уже через минуту исчезла головная боль и ломота в пояснице. Усталые плечи развернулись. Скрепя сердце Северус был вынужден воспользоваться тем мылом, что нашел. И мыло, и шампунь издавали сильный, одуряющий аромат белой лилии, и Северус с отвращением подумал, что после душа от него будет нести, как от одалиски из сераля. Найдя упаковку одноразовых бритвенных станков, он быстро сбрил щетину, вытерся и натянул
свежую одежду.
Снова оказавшись в гостиной, он уселся на диван и сунул нож под диванную подушку. Тревога мучила его значительно меньше. Северус больше не ощущал смертельной усталости, был сыт, выбрит и опрятно одет. Невольно он задумался, как давно перестал замечать наличие удобств, отсутствие которых приносило ему столько мучений в юности. Несколько часов сна привели бы его в полный порядок.
Спустя несколько минут он вновь услышал открывающуюся дверь лифта. Опять появилась Гермиона, а следом жертва его нападения. Северус бросил взгляд на часы: половина седьмого. Девушка говорила, что хозяин дома появится не раньше восьми. Но попытка застать Северуса врасплох не удалась.
Гарри был бледен и выглядел угрюмым. Он скользнул взглядом по квартире, задержал его на Снейпе, и слабая улыбка мелькнула на его лице.
Давно не виделись, сэр профессор.
Предпочёл бы не видеть вас вовсе.
Наглец проигнорировал это замечание.
Принеси коньяку, будь добра, попросил он Гермиону, устало опустившись на диван.
Вежливо приняв второй бокал, пить Северус не стал. Гермиона, тем временем, поставила на стол бутылку, которая теперь разделяла Поттера и Снейпа, как судья спорщиков, и ушла в кухню.
Ты всегда такой несговорчивый? Пей, сэр профессор, смело, это не твой херес. О делах будем утром базар толкать. Я после кровопусканий соображаю с трудом, да и ты не спал ни хрена. А нам с тобой нужен ясный кумпол! и Гарри постучал себя по голове.
У Северуса зашевелились волосы на затылке.
Не могли бы вы выражаться человеческим языком, а не использовать наречие орангутангов?
Гарри сморщил лоб.
Кумпол, башня, жбан, тыква, репа, кумекалка Скворечник, добавил он после некоторого раздумья. Копилка. Че-ре-пок! О! Шифер! Чердак! Кастрюля! Котелок! Самовар! Я тебе говорю, сэр профессор, у меня самовар варит что надо! В порядке мой чердак, там не бардак! Он покатился со смеху.
Такое ощущение, что вам в голову упаковали жаргонный словарь, заметил профессор. По-человечески вы всё-таки не умеете?
Гарри задумался.
Нет, я не отважусь решиться и вымолвить эти слова! В присутствии сэров нельзя говорить «голова»!
Он снова расхохотался. Высокопарный флёр мгновенно слетел с него, а Северус быстро поднялся с дивана, сделав вид, что разглядывает напольную вазу в углу. Если бы он этого не сделал, стало бы заметно, что его неожиданно разобрал неуместный сейчас смех.
Ты крутой: ночь в камере, и уже работаешь заточкой как настоящий фраер, а не какая-нибудь овца, объявил Гарри. И люди бывают засранцами поговнянее орангутангов. Ты сам же вот дырку во мне провертел.
И кто в этом виноват?
Твоё неземное обаяние, конечно, нимало не смущаясь, ответил Гарри.
Северус онемел от этого нахальства.
Я вам, кажется, уже сказал, что вы зря теряете время! И прекратите со мной фамильярничать!
Я же вроде бы уважительно к тебе: и сэр, и профессор Хочешь ещё чего-нибудь добавлю Серьёзно, мне не жалко! Я словам аренду не плачу! «Ваше величество» хочешь? «Ваше величество сэр профессор» пойдёт?
Прекратите этот балаган!
Да ладно тебе, примирительно сказал Гарри, снова наполняя бокалы и протягивая один Снейпу, можешь не просить. Не буду тебя так звать. Не такой уж ты старый, чтоб тебя «сэром» или «величеством» обзывать. И кстати, я никогда не теряю времени зря.
С этими словами он откинулся на спинку дивана и салютнул бокалом.
Тебя хотели отравить, профессор. Неудачная попытка означает, что убить тебя попытаются снова. Даже я не могу гарантировать, что смогу тебя защитить, добавил он серьёзно. Поверь, сейчас твоё пребывание здесь лучший для тебя выход. А ты мне нужен. Я должен выяснить, где скрипка и куда делся Петтигрю. Кто тебя пытался шлёпнуть тоже интересный вопрос. Так что твоё обаяние это просто приятный бонус.