- Ты знаешь, Сергий, чем знаменита эта река? - задал вопрос Иванушка, когда они проезжали по мосту.
- Нет. Чем?
- Раньше в этой реке жило громадное чудовище Овир - многорукий, многоротый, многоглазый, а некоторые даже утверждают, что у него были еще и длинные щупальца с когтями и присосками. И оно пожирало каждого, кто пытался перебраться на другой
берег. Ну или почти каждого. Редкому счастливчику удавалось пробраться мимо него живым. Но никогда - невредимым.
- И что с ним стало? Тоже пал жертвой великолепного Елисея?
Иван неодобрительно покосился на друга, но, вовремя вспомнив, что слово "ирония" в лексиконе Серого сроду не обитало, продолжил:
- Нет. Этого подвига среди приключений королевича Елисея не было. Возможно, потому, что он не успел до него добраться.
- А кто успел?
- Никто. Оно издохло само.
- От чего же? - по-настоящему заинтересовался Серый, наверняка не без задней практической мысли.
- Во время последней религиозной войны в Вондерланде целые толпы беженцев устремились во всех направлениях, в том числе, и в Лукоморье...
- Понятно. Оно обожралось.
- Ну, можно назвать это и так.
- А как еще? - хмыкнул Волк. - А из-за чего была война?
- Ну, как всегда - из-за дискуссии по важному теологическому вопросу, способному оказать долгосрочное влияние на всю общественно-политическую...
- А короче?
- Еще короче?
- Если можно.
- Да, конечно... Видишь ли, в Священной Книге Памфамира-Памфалона было сказано, что во время Стодневной проповеди на нем была синяя хламида.
- Ну и что? По-моему, все предельно ясно. Не вижу тут повода даже для мало-мальской драки, не говоря уже о войне.
- Это тебе ясно. Но дело в том, что вондерландцы - народ крайне приверженный моде, и вообще всему красивому, яркому, нарядному, и как следствие этого, например, в их языке имеется тридцать два отдельных слова только для обозначения оттенков синего. Понимаешь?
Волк ненадолго задумался, кивнул.
- Теперь понимаю. Если бы оттенков синего в вондерландском было хотя бы двадцать, Овир остался бы жив.
- Ну, в общем-то, да.
- И кто победил?
- Маджента.
- А-а... Э-э-э... М-м-м...
- Да, к синему это имеет весьма отдаленное отношение, но это были еретики, про которых в пылу сражений правоверные забыли, а, по-видимому, когда вспомнили - было уже поздно. Если, конечно, еще было кому вспоминать.
- И какие же далеко идущие последствия имела их победа для Вондерланда?
- Теперь балахон их первосвященника цвета маджента.
- И все?!
- И Овир сдох. В жутких конвульсиях.
- Стоило оно того... - фыркнул Серый. - Я о балахоне.
Царевич пожал плечами.
- Лично мне больше симпатичен подход к проблеме религиозных войн в Вамаяси.
- Какой?
- Ты знаешь, в Вамаяси вот уже пятьсот лет не было ни одной религиозной войны. Но вовсе не из-за похвального единогласия их духовенства в вопросах богослужения. Нет. Просто один вамаясьский правитель когда-то повелел запирать всех дискутирующих богословов в одном монастыре - Бао-Линь, по-моему, без пищи и воды, и не выпускать до тех пор, пока они не придут к консенсусу.
- Они же запертые, как они туда прийти должны, по-твоему? - недопонял Серый.
- В смысле, к единому мнению.
- А-а.
- И твердо следовал своему принятому однажды решению. И поэтому у богословов было несколько вариантов - или умереть от голода и жажды, или найти общий язык, или...
- Перебить противника?
- Именно. Причем голыми руками, или при помощи подручных средств - книг, занавесок, светильников, кисточек, циновок, и тому подобного, так как перед заходом их тщательно обыскивали и отбирали все, что могло хоть отдаленно сойти за оружие.
- Почему? - искренне удивился Волк. - Ведь так было бы проще?
- Ну, наверное, потому, что правители всегда надеялись, что вопрос будет все-таки решен мирным путем...
- И решался хоть раз?
- Судя по тому, что теперь любой монах может голыми руками, ну или при помощи мухобойки, уложить на месте за две минуты до двадцати вооруженных человек, в богословии не искушенных...
- М-да... Религия - страшная сила... - уважительно покачал головой отрок Сергий.
Из-за трофейного золота в первый же день после победы над мерзавцем-трактирщиком между друзьями чуть было не вышел разлад.
Царевич настаивал, чтобы все, что спасенные купцы не признали за свое, было оставлено еще не пришедшим в себя людям, а остатки розданы бедным (королевич Елисей непременно одобрил бы такое решение), в то время как Волк, ничтоже сумняшеся и Иванушки не спрошашеся, слупил с каждого каравана по десять процентов золотом за помощь, с прибылью загнал походный багаж Ивана на сувениры, да еще и присвоил все то, что удалось отстоять у ушлых торговцев.
Спор продолжался бы еще долгие недели, если бы разбойник не спросил царевича, задумывался ли тот о том, как он собирается получить свою драгоценную (в прямом смысле слова) птицу.
- Я мог бы ее для тебя украсть, - предложил
он, зная, какой услышит ответ. Иногда, чтобы достигнуть своего, надо высказать лишь абсолютно противоположное предложение, и тогда тебя просто заставят поступить по-твоему.