Обстановка на левом крыле Воронежского фронта продолжала ухудшаться. В ночь на 10 марта у маршала Василевского состоялся разговор по ВЧ с Верховным. Они обсудили вопрос, что должна предпринять Ставка, чтобы усилить войсками Курско-Белгородско-Харьковское направление. Было решено срочно перебросить сюда две общевойсковые и одну танковую армии. Заканчивая разговор, Сталин как бы вскользь заметил:
Посмотрите там, всё ли делает генерал Голиков, что нужно делать. Что-то меня не воодушевляет его руководство войсками фронта, хотя я с ним уже говорил на эту тему. Подумайте, не заменить ли нам Филиппа Ивановича кем-то другим, более решительным и твёрдым военачальником?..
«Значит, Верховный уже решил убрать Голикова с поста командующего Воронежским фронтом, подумал Василевский. А поможет ли это нашему делу? Надо полагать, поможет. Интересно, кому Верховный предложит взять под своё крыло Воронежский фронт? Я бы рекомендовал на это место генерала Ватутина. У него шире кругозор, он хороший тактик, не груб с людьми, как Филипп Иванович, это немаловажный фактор, когда в твоём подчинении целый фронт, а не рота бойцов. Кажется, я внесу такое предложение, хотя уверен, Верховный что-то предпримет на этот счёт».
И Василевский не ошибся. Вскоре из Ставки поступила директива, адресованная командующему Центральным фронтом К. К. Рокоссовскому, представителю Ставки А. М. Василевскому и командующему Воронежским фронтом Ф. И. Голикову. В связи с тем, говорилось в директиве, что выход южной группы противника севернее Харькова в район Казачья Лопань создаёт тяжёлое положение для Воронежского фронта и несёт угрозу разрушения тылов всего Центрального фронта, а также стремление противника выйти в сторону Белгорода, прорваться к Курску и соединиться с орловской группой немецких войск для выхода в тыл Центральному фронту, «Ставка решила выдвинуть танковую армию Катукова (1-я танковая армия формировалась в феврале 1943 года для резерва Ставки на базе управления 29-й армии с использованием 3-го механизированного корпуса из состава Калининского фронта и 6-го танкового корпуса из состава Западного фронта. А. 3.). навстречу
подымающемуся на север противнику с задачей совместно с 21-й армией разгромить южную группу противника и ликвидировать создавшуюся угрозу для Центрального и Воронежского фронтов. Ставка приказывает: 1. Немедленно выдвинуть 21-ю армию в сторону Курска, с тем чтобы не позднее 13 марта армия выдвинулась южнее Курска, перехватила магистральное шоссе и начала ускоренное движение в сторону Обояни. 2. Оказать всяческое содействие танковой армии Катукова в деле выгрузки и быстрейшего продвижения вперёд бок о бок с 21-й армией. Ставка доводит до вашего сведения, что как 21-я армия, так и танковая армия Катукова передаются с 13 марта сего года в подчинение командующему Воронежским фронтом».
Василевский прочёл директиву и невольно подумал, что Воронежскому фронту вряд ли удастся осуществить передислокацию войск. Он хотел было пригласить к себе генерала Голикова, как вдруг тот прибыл сам.
Товарищ маршал, я боюсь, что к 13 марта не получу ни войска 21-й армии, ни танковую армию генерала Катукова, с тревожными нотами в голосе сказал Филипп Иванович, и на его лице появилось разочарование, смешанное с чувством тревоги. Сегодня у нас 10 марта. Всего три дня дала Ставка на всё это дело. Я хочу сейчас же по ВЧ звонить Сталину.
Василевский, однако, его не поддержал, заметив, что надо выполнять приказ Ставки.
Я сам вижу, что времени у нас с вами в обрез, если не меньше, добавил Василевский.
Голиков, выслушав его, вытер платком вспотевший лоб. Комнату, где находился представитель Ставки, бойцы жарко натопили.
А что же нам делать? недоумевал Голиков. Нет, я всё же доложу Верховному всё, что меня тревожит.
Василевский свёл брови к переносью, не понравилось ему, как повёл себя Филипп Иванович, мог бы и одёрнуть генерала, но Александр Михайлович умел сдерживать эмоции. Сказал просто, без всяких угроз или намёков:
Я не могу запретить вам докладывать товарищу Сталину о чём-либо, но вряд ли ваш звонок поможет делу.
«Нет, я всё же рискну», отметил про себя Голиков. Он был заметно растерян и этого не скрывал. Лишь бы Сталин был на месте! Замешательство генерала длилось какие-то секунды, и вот он уже снял трубку с аппарата ВЧ и попросил дежурного по связи дать ему Ставку. Гудок пошёл по линии, и Голиков весь напружинился.
Слушаю вас!
Товарищ Сталин, это генерал Голиков. Разрешите уточнить один вопрос по директиве Ставки?
Говорите, только коротко, у меня здесь совещание.
Голиков изложил свой вопрос, подчеркнув, что благодарит Ставку за поддержку и те войска, которые он получит, постарается использовать с большой пользой во благо фронту.
Но вряд ли за три дня будет рассмотрен этот серьёзный вопрос, заявил генерал Голиков. Как мне быть? Может, вы разрешите взять ещё хотя бы двое суток?..
Там у вас, товарищ Голиков, есть представитель Ставки маршал Василевский, вот и решайте с ним этот вопрос. Но приказ Ставки следует выполнить в точности! И Верховный положил трубку.