Я мигом смотаюсь к авиаторам и привезу.
Не надо, Сергей Игнатьевич, я верю тебе, возразил командующий фронтом. Подумай лучше о том, как нам с воздуха ударить по танкам. У немцев немало танков, и важно выбить их, а без них враг теряет свою ударную силу.
Руденко улыбнулся, лукаво повёл бровью, словно бог знает что сказал ему Рокоссовский.
Лицо у того заметно помрачнело.
Ты о чём, Сергей Игнатьевич? Не понял! промолвил он.
Разве вам не доложил начальник штаба генерал Малинин о том, что наши лётчики впервые применили противотанковые авиационные бомбы кумулятивного действия ПТАБ-2, 5-1, 5? Они настолько опасны для врага, что легко прожигают броню немецких «тигров» и «пантер», хотя весом небольшие полтора и два с половиной килограмма. А сбрасывают их лётчики Ил-2 с высоты 75-100 метров. Правда, не все применяют это оружие, а только лётчики 291-й штурмовой авиадивизии полковника Витрука. Но мы тоже взялись за это.
Решайте, как и что делать, Сергей Игнатьевич, но удары с воздуха надо усилить, сказал Рокоссовский, и добродушная усмешка тронула его шершавые губы.
На третий день сражения, 7 июля, немцы усилили натиск на нашу оборону. До сотни танков двинулось на позиции 540-го артиллерийского полка. Казалось, что они сомнут оборону. Но артиллеристы как угорелые вели по врагу огонь. В тяжёлую минуту не дрогнул ни один расчёт, ни одна батарея. Особенно умело вело огонь орудие старшины Седова. Этот бесстрашный командир орудия метко поражал бронированные машины. Расчёт бойцов близко подпускал танки и почти в упор расстреливал их. По орудию немцы открыли сильный огонь, стараясь уничтожить его. Некоторые бойцы были ранены, но ни один из них не покинул свою позицию. Артиллеристы героического расчёта за день боёв уничтожили восемь вражеских танков!
Мужество и отвагу проявили бойцы и командиры 70-й армии генерала Галанина, 2-й танковой армии генерала Родина. Тяжёлая обстановка сложилась и в районе СноваПодсаборовкаСаборовка. Сюда немцы перебросили большое количество танков и мотопехоты, чтобы прорвать оборону наших войск на участке 2-й ПоныриСамодуровка и выйти к Ольховатке. Командующий 13-й армией генерал Пухов разгадал замысел врага и в ночь на 8 июля произвёл перегруппировку войск, о чём сразу же доложил командующему Центральным фронтом генералу армии Рокоссовскому, который одобрил действия командарма. Что же сделал генерал Пухов? В первый эшелон армии была выведена 3-я гвардейская воздушно-десантная дивизия полковника Конева из состава 18-го гвардейского стрелкового корпуса. Она заняла оборону между 15-м стрелковым корпусом генерала Людникова и 307-й стрелковой дивизией. 1-я зенитная артиллерийская дивизия генерала Дзвивина, действовавшая ранее на Малоархангельском направлении, была переброшена на Ольховатское направление. А в стык 13-й и 70-й армий командование выдвинуло 12-ю зенитную дивизию из 70-й армии.
Бои вспыхнули с новой силой, особенно упорное сражение развернулось у Понырей. О нём рассказал Василий Крысов, в то время лейтенант, командир взвода:
«Заместитель командира полка майор Мельников на опушке рощи поставил экипажам боевую задачу. Мы должны были вклиниться в боевые порядки немцев и соединиться с танковым полком, наступающим с запада. В ходе атаки к нам присоединилась бы наша пехота, через позиции которой мы должны были проходить.
По сигналу трёх красных ракет, взвившихся высоко в небо, мы ринулись в бой.
Виктор, иди на максимальных скоростях зигзагами! приказал я механику-водителю, и самоходка ринулась вперёд.
Фашисты незамедлительно открыли по нам огонь. Снаряды то рвались справа и слева самоходки, то в нескольких десятках метров перед ней сковыривали землю и летели дальше, означая траекторию чуть заметной трассой. Было несколько рикошетных ударов по корпусу машины и башне, иногда заканчивающихся разрывом снаряда возле башни, пламенем которого ослепляло экипаж, и мы думали, что самоходка загорелась. Видимо, так думали и фашисты, на несколько минут прекращая вести по нам огонь.
Танки нашей бригады тоже на максимальных скоростях шли на сближение с противником, маневрируя за складками местности и ведя огонь из пушек и пулемётов. Атака получилась дружной, решительной и внезапной для фашистов. Нам надо было быстро пройти открытую местность и навязать немцам уличный бой на коротких дистанциях. Но врагу всё же удалось поджечь два наших танка где-то на середине нейтральной полосы.
Виктор, за холмом стой! дал я команду механику-водителю, когда увидел, как немецкий танк стреляет из сада по впереди идущей тридцатьчетвёрке. Валерий (наводчик. А. 3.), по танку, в створе трубы, прицел
постоянный, огонь!
Прогремел выстрел. Перед самым вражеским танком взметнуло землю.
Целиться по центру, огонь! последовала корректировка.
От второго выстрела на лобовой броне немецкого танка вспыхнуло пламя, но он задним ходом скрылся в глубине сада. Вращая командирскую панораму ПТК-5, я бегло осмотрел поле боя. Экипаж Леванова (товарищ В. Крысова по службе в бригаде. А. 3.) тоже вёл огонь, укрыв самоходку в воронке от авиабомбы. Кругом горела неубранная рожь, горели уже три танка и одна самоходка, но решительная атака продолжалась в высоком темпе. Наша пехота наступала вместе с самоходками, прячась от огня противника за их корпусами. Командиры берегли бойцов для решительной схватки за позиции, которые немцам удалось занять. За нашей самоходкой шёл взвод около тридцати человек под командованием младшего лейтенанта, с которым до атаки я успел в нескольких фразах осуществить фронтовое знакомство. Это был русский богатырь из Сибири, он воевал с первого дня войны, за исключением двухмесячного лечения в госпитале. Правда, ещё три месяца он учился в Рязани на курсах младших лейтенантов. К его симпатичному мужественному лицу и богатырскому росту совсем не подходили большие ботинки из свиной кожи с обмотками, накрученными чуть ли не до колен. А в целом чувствовалось, что на такого командира можно положиться в любом бою.