И мои тоже, Николай Фёдорович, добавил Хрущёв.
На переговоры со Ставкой у Ватутина ушло не более пяти минут. Как позже выяснилось, соображения командующего Воронежским фронтом в Москве обсудили. Верховный переговорил на этот счёт с маршалами Жуковым и Василевским, и они высказались против. Не поддержали Ватутина заместитель начальника Генштаба генерал Антонов и Оперативное управление Генштаба.
На другой день утром Сталин позвонил генералу армии Ватутину и, задав ему ряд вопросов по обстановке, произнёс:
Ваше предложение первыми начать атаку вражеских позиций Ставка отвергла. Так что напряжение с войск не снимать и в любую минуту быть готовыми нанести по фашистам ответный удар. А в том, что враг скоро начнёт атаку, никто из нас не сомневается. Ну а ваш благородный порыв ударить по врагу я одобряю...,
«Видимо, Ставка располагает какими-то данными о противнике, о которых мне знать не дано», грустно подумал Ватутин. Увидев, как посерел лицом член Военного совета Хрущёв, Николай Фёдорович сказал:
Товарищ Сталин поблагодарил нас за желание первыми ударить по врагу, но наше предложение не было принято. Но ты, Никита Сергеевич, не переживай. Ставка надёжный фильтр у Верховного, так что не всё она и принять может.
Через две недели, 19 мая 1943 года, штабы фронтов снова получили предупреждение из Генштаба о том, что враг намечает начать наступление в период 19-26 мая. Но подошёл этот срок, а немцы вели себя «тихо-мирно», словно и не готовились к серьёзным, решающим боям.
Командующие фронтами, как говорится, находились на взводе. Они волновались, переживали, как дальше развернутся события, и, пользуясь передышкой, ещё надёжнее укрепляли свою оборону. А маршалы Жуков и Василевский, отмечал генерал Штеменко, почти всё время находились на фронтах и не покидали войска. С утра и до утра, выкраивая лишь немногие часы для тревожного отдыха, они работали с командующими фронтами и армиями, с командирами соединений. Тяжёлый труд представителей Ставки разделяли и генштабисты, составляющие их импровизированные штабы. В то время особенно тщательно отрабатывалось взаимодействие на стыках Воронежского и Юго-Западного, а также Западного и Брянского фронтов...
Неожиданно в Генштаб снова уже в третий раз! поступили данные о том, что противник, наконец, готов к активным боевым действиям. Сведения получили правдивые. В районе Воронежа наш истребитель сбил немецкий воздушный самолёт-разведчик. Лётчик выбросился с парашютом, и наши бойцы взяли его в плен. На допросе в штабе Воронежского фронта он заявил, что наступление начнётся в начале июля. Об этом было сообщено в Генштаб глубокой ночью. Генерал Антонов сразу же подготовил текст и представил Верховному третье предупреждение фронтам. «По имеющимся сведениям, телеграфировал Генштаб, немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3-6 июля. Ставка Верховного главнокомандования приказывает:
1. Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременного вскрытия его намерений.
2. Войскам и авиации быть в готовности к отражению возможного удара противника».
По указанию Верховного копии этой телеграммы генерал Антонов направил Жукову, Воронову, Новикову и Федоренко.
В ночь с 4 на 5 июля генерал армии Рокоссовский собрался отдохнуть после утомительной поездки по опорным рубежам фронта, но ему неожиданно позвонил командарм 13-й генерал Пухов.
Что у тебя, Николай Павлович? спросил Рокоссовский, хорошо зная обычай командарма по пустякам в штаб фронта не звонить. У тебя даже голос изменился.
То, о чём
доложил генерал Пухов, командующего фронтом насторожило: наши разведчики имели стычку с немецкими сапёрами, которые нагло и безбоязненно делали проходы в минных полях.
Мы захватили одного фашиста в плен, так вот он заявил, что сегодня в три часа ночи немцы пойдут в атаку, сообщил Пухов. Мои войска уже заняли исходные позиции...
Понял тебя, Николай Павлович, бодро отозвался Рокоссовский. Держись до последнего. С тебя, видно, и начнётся сражение...
Маршал Жуков в это время находился в штабе фронта и о чём-то беседовал с генералом Малининым у карты. Рокоссовский доложил ему о звонке генерала Пухова.
Значит, в три часа утра 5 июля немцы начнут боевые действия? переспросил маршал командующего фронтом. Ну что ж, встретим фрицев как полагается...
Позже маршал Жуков вспоминал:
«К. К. Рокоссовский спросил меня:
Что будем делать? Докладывать в Ставку или дадим приказ на проведение контрподготовки?
Время терять не будем, Константин Константинович. Отдавай приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Верховному и доложу ему о полученных данных и принятом решении.
Меня тут же соединили с Верховным. Он был в Ставке и только что кончил говорить с Василевским. Я доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку. И. В. Сталин одобрил решение и приказал чаще его информировать.
Буду в Ставке ждать развития событий, сказал он.
Я почувствовал, что Верховный находится в напряжённом состоянии. Да и все мы, несмотря на то, что удалось построить глубокоэшелонированную оборону и что в наших руках теперь находились мощные средства удара по немецким войскам, сильно волновались и были крайне возбуждены. Была глубокая ночь, но сон как рукой сняло... В 2 часа 20 минут я отдал приказ о начале контрподготовки. Всё кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской «симфонии» звуков словно слились воедино удары тяжёлой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31, «катюш» и непрерывный звук авиационных моторов...»