Десяток ударов сердца и, пригнувшись к гриве и чуть замедлив коня, он въехал под первые кроны. Позади раздавались завывания оскорбленных до глубины души горцев и выстрелы. И почти тут же донёсся топот копыт. "Быстро они сообразили".
Пули щелкнули по листьям, две влепились в ствол над его головой, и на голову посыпалась труха. Он обернулся и, не прицеливаясь, разрядил ружьё в сторону аула. Пока дым от сгоревшего пороха не закрыл от него селение, атаман успел углядеть, что за ним несутся десятка три черкесов пешими и три или четыре всадника. Остальные, похоже, организовывали погоню. Лошадей, поди, на другом краю аула держали. Во всяком случае, с этой стороны казаки их не видели.
Позади стреляли, но за деревьями преследователи уже не видели Космяту, и пули свистели в стороне.
К привязанным лошадям Космята подъехал первым. Оглядываясь, потрепал распаленного жеребца по шее:
Ай, молодец. Никому тебя не отдам, если и дальше не подведёшь.
Конь всхрапывал и беспокойно грыз удила. Отвязав лошадей, Степанков зажал повода в кулаке. "Подоспеют наши, отвязывать уже не время будет. Каждый миг на счету". Наконец послышался быстрый перстук подошв трёх человек, и среди сумрачных стволов он разглядел приближающихся казаков. На бегу они оглядывались.
Ну, Космята, натворил делов. Никита не медля запрыгнул в седло, перехватывая чумбук. Мало тебя, видно, в детстве батька порол.
Не дрейфь, дядька Никита, прорвемся. Космята лихо развернул коня и, не выпуская повод своей кобылы, без разгона пустил черкесского жеребца спорой рысью. Остальные пристроились вслед. Матвей невольно качнул головой, с восхищением оценивая стать кабардинца. Пахом, беспокойно оглянувшись, поторопил. И, не удержавшись, восторженно цокнул, подгоняя своего коня.
Едва их силуэты пропали за густой листвой подлеска, как на проплешину меж деревьев, которую донцы только что покинули, выскочил десяток запыхавшихся молодых черкесов.
Быстро оглядевшись, высокий и худой горец с только намечающимися усами махнул рукой:
Туда пошли, к ущелью. Исмаил. Он толкнул в плечо самого молодого горца, не старше наследника. Давай за нашими, а мы по следу пойдём.
Кивнув, тот умчался пулей. Остальные черкесы во всю прыть кинулись в глубь леса, придерживаясь хорошо различимой тропки, которую только что обновили копыта пяти лошадей.
Топот множества лошадей за спиной раздался, когда донцы подъезжали к выстроившимся в две шеренги казакам полусотни.
Места между кручами хватило как раз, чтобы разместить всех бойцов. Дароня выскочил навстречу:
Ну, слава Богу, получилось. Теперь бы и дальше удача от нас не отвернулась.
Почти боком подскочил к казакам жеребец, ведомый твёрдой рукой Михася Колочко:
Мы готовы, командуй, атаман.
Выхватив саблю, Космята замахнулся:
Казаки-и, сабли вон, пики к бою! Зычный его голос заполнил пространство узкого, словно промежуток между горбов верблюда, ущелья.
Первые донцы уже разминали плечи, саблями вырисовывая в воздухе восьмёрки. Двурукие бойцы, по обычаю выбравшись вперёд, заняли места перед основными силами. Десятка полтора. Все с пиками. На них первый удар. Сабли уже во вторую очередь. Космята, загнав черкесского коня за спины расступившихся товарищей, перескочил на свою наученную и не раз выручавшую кобылу. Неоправданно рисковать, доверяя жизнь молодому, нетренированному коню, совсем не хотелось. Воевать это не улепетывать от наседающих врагов. Тут под седлом друг и соратник нужен, ну, или подруга.
Около двух десятков бойцов, оставив лошадей в тылу под присмотром назначенного донца, подхватив ружья, свои и запасные, полезли на заросшие куширями склоны по краям выстроившегося войска.
И только успели занять места, как из леса, потрясая саблями и грозно вопя, вылетела первая группа черкесов. Разгоняя коней, они без оглядки бросились на казаков. Казачьи выстрелы чувствительно проредили первую линию наступавших. Оставшихся на конях врагов человек семь пиками добили донцы первой линии.
Оставив в кустах разряженные ружья, казаки из засады со всех ног рванули к лошадям, а из леса уже выскакивали другие черкесы, и их с каждым мигом становилось больше. Наученные быстрой гибелью товарищей, они уже не кинулись сломя голову на казаков. Первые замедлили лошадей, поджидая остальных. Когда перед казачьей линией выстроились навскидку более сотни горцев, наперёд выскочил сам князь. Дико завизжав по-другому этот звук и не назовешь первым бросил коня в схватку. Казаки тоже ударили лошадей пятками.
И ударила сталь о сталь. Так получилось, что Космята в первые же мгновения боя столкнулся лицом к лицу с князем. Скорей всего, тот и выцеливал атамана, признав в нем казака, который только что нанес ему и всем гостям смертельное оскорбление. Космята молчал, сосредоточенно поджимая губы, черкес что-то грозно выкрикивал. Степанков не прислушивался, не до этого, взгляд ловил движения врага. Тут бы не проморгать атаку. "Начну-ка я первым, авось чего и выйдет". Но не тут-то было.
Нет, не зря князь пользовался уважением соплеменников. Он не только руководить аулом умел, но и рубился знатно. Космята понял это после первого же удара. Горец легко отбил его клинок. И следом, откинув скрещенные сабли в сторону, выкинул другой рукой кинжал. Лет пять назад этот приём, может быть, и застал бы атамана врасплох, но не сейчас. Все последующие годы казаки усиленно тренировались, и, как оказалось, не зря. Космята, хоть и не без труда, сумел блокировать выпад врага, ударив по пальцам, выскочившим из рукава тайным кистенём. Это оружие после удачного опыта Дарони завели себе многие казаки. И совсем необязательно делать кистень тяжёлым "стенобитным" оружием. Для защиты достаточно и небольшой гирьки, привязанной к тонкой рукоятке. Как в этом случае.