Благодаря ее сообщению «куда следует» в НКВД узнали, что квартира Примаковых на Арбате давно уже используется как место сборищ группы военных, сплотившихся вокруг «московского корсиканца» Тухачевского и действующих против «коневодов» Ворошилова, Буденного, Тимошенко, Городовикова. О чем они говорят за плотно закрытыми дверями и наглухо задрапированными окнами хозяйского кабинета? Ясное дело, плетут нити военного заговора. И кто в этом сомневается, тот тоже враг.
И еще агент двух вражеских разведок вспоминал о том, как ему однажды представилась реальная возможность изменить Родине, партии и лично товарищу Сталину. Но он тогда по-большевистски, с присущей красному командиру прямотой отверг поступившее ему предложение. Сожалел ли он о том своем решительном отказе, томясь в сыром и смрадном подвале лубянского подземелья, неизвестно. Возможно, что и сожалел. Повторяю, это случилось с ним лишь однажды, когда он был «бывшим османским офицером Рагиб-беем» в окружении Амануллы-хана.
К 1927 году режим первого эмира Афганистана прогнил до основания и трещал по всем швам. Монарх, только что провозгласивший себя падишахом, проводил реформы, как это принято говорить в среде политических критиков, для проформы, но в реальности судьба страны его уже мало интересовала. Он правил для того, чтобы безнаказанно грабить страну. Аманулла-хан все чаще предавался веселью и кутежам, устраивал светские рауты, на которых блистал, пытаясь понравиться иностранцам, в первую очередь англичанам. И его старания не пропали даром все чаще при его дворе стали появляться с различными подкупающими своей новизной предложениями полномочные посланцы Британской короны.
Формально падишах по-прежнему считался политиком просоветской ориентации, но в Москве к его заклинаниям о вечной дружбе с великим северным соседом уже давно относились с большим недоверием. Территория Северного Афганистана все это время использовалась как плацдарм для нападения на республики Советского Туркестана многочисленных и хорошо вооруженных басмаческих банд, инструктируемых и направляемых советниками, присылаемых сюда, на южные границы СССР, по распоряжению Даунинг-стрит.
В феврале 1924 года первое лейбористское правительство Великобритании во главе с премьер-министром Джеймсом Рамсеем Макдональдом установило с Советским Союзом дипломатические отношения, но уже осенью оно проиграло на парламентских выборах консерваторам, которые практически их свернули. Кабинет Стэнли Болдуина пытался взять реванш у Кремля именно в Афганистане и всецело
вернуть эту страну в сферу британских геополитических интересов.
Так что появление загадочной фигуры Рагиб-бея в окружении выходящего из-под влияния Москвы Амануллы-хана было не случайным. Им контролировался каждый шаг эмира. Таким же событием, привлекшим к себе особое внимание придворной знати, стал практически одновременный с началом миссии Примакова в Афганистане приезд в Кабул капитана армии Его Королевского Величества в Британской Индии Джека Элиота Смоллетта. Капитан прибыл в столицу Афганистана с особым поручением. В задачу молодого офицера также входило постоянное пребывание подле эмира в качестве связника.
Вскоре два военных агента враждующих империй буржуазной и социалистической встретились на очередном ужине, который афганский правитель закатил в честь своего друга премьер-министра Соединенного Королевства Стэнли Болдуина.
Их познакомил сам Аманулла. Эмир был уже навеселе и не собирался ни с кем вести умные разговоры. А он между двумя идейными противниками обещал быть именно таковым. Поэтому, представив двух своих соглядатаев друг другу, падишах поспешил удалиться в гущу праздных придворных, громко отрыгивающих от обилия яств на столах и говорящих всевозможные глупости.
Город Чумы, не так ли, почтенный Рагиб-бей? Смоллетт посчитал, что беседу лучше начать издалека.
На вопрос, прозвучавший по-английски, Рагиб-бей ответил по-русски:
И, заварив пиры да балы, восславим царствие Чумы.
Капитан тут же перешел на довольно приличный русский язык.
О! с напускной искренностью удивился он. Мистер Примаков, вы читали Джона Вильсона?
Вы, я вижу, мистер Смоллетт, человек изрядно осведомленный, но здесь меня все знают как Рагиб-бея, поэтому обращайтесь лучше ко мне именно так, вежливо, но жестко попросил Примаков. А что касается цитаты, то это не ваш почти забытый потомками Вильсон, а почитаемый нами как народный символ Пушкин.
Но мысль-то схожа с тем, что писал Вильсон, насколько мне помнится, несколько раньше.
Не скрою, согласился Рагиб-бей, что наш великий поэт позаимствовал кое-что у вашего третьесортного драматурга, но в целом это его оригинальное сочинение.
Суть от этого не меняется. Смоллетт решил перевести разговор в несколько иную плоскость. Литературный диспут с советским посланником не входил в планы сотрудника Интеллидженс Сервис, и поэтому он продолжил:
Афганистан на грани катастрофы. И чума, которую устроил этот глупец с усами и в эполетах, закатывающий пир, видите ли, в честь его друга Стэнли Болдуина, падет в конце концов на оба наших дома.