Владимир Мильчаков Бой у старого мазара Рассказы о недавнем прошлом
Во славу аллаха
Если не отпустит обратно к дяде, сбегу. Вот увидишь, сбегу. Напрасно я приехала! Дядя не хотел отпускать
Куда сбежишь? с ласковой укоризной в голосе возразила ее собеседница. Разве проберешься одна? Лучше попроси отца: может, разрешит.
Не отпустит он А я убегу Вот увидишь, Ахрос, тайком убегу! с мрачной решимостью, совершенно, казалось, несвойственной такому юному существу, ответила Турсуной.
Куда одна побежишь? Разве проберешься, ласково, но монотонно, как затверженный урок, повторила Ахрос.
Не одна Мне Тимур поможет, горячо возразила Турсуной и осеклась. На нежных щеках ее проступил румянец.
Собеседница, видно, поняв причину смущения Турсуной, улыбнулась и, понизив голос, ответила:
Ты напрасно замолчала. Тимур хороший. Он смелый и добрый. Меня никогда не обижает, всегда заступается.
Турсуной раскраснелась еще больше. Она подняла голову и взглянула на подругу из-под длинных черных ресниц.
Он поможет мне, пролепетала Турсуной чуть слышно.
Хорошо, если поможет, так же тихо сказала Ахрос.
Поможет. Я знаю.
Трудно было понять, как могли сдружиться столь различные девушки, как Турсуной и Ахрос. Да и во всем селении Ширин-Таш никто не подозревал об их дружбе. Необычной была эта дружба.
Турсуной едва исполнилось шестнадцать лет. Среднего роста, стройная и гибкая, как тростинка, она была очень красива. Высокий чистый лоб, маленький, чуть вздернутый нос и тонкие, смелого росчерка брови делали лицо девушки жизнерадостным и задорным. Черные глаза с длинными, чуть изогнутыми ресницами, смотрели на мир с веселым любопытством. Шаловливая, немного лукавая улыбка, постоянно появлявшаяся на губах девушки, позволяла видеть белые, безукоризненно ровные зубы. Даже упрямый, выдвинувшийся вперед подбородок не портил красоты юного девичьего лица. В самой середине подбородка пряталась маленькая, веселая, как улыбка,
ямочка.
Единственный ребенок в семье, Турсуной с младенческого возраста подчинила себе весь дом. Сам глава дома суровый Тургунбай, человек властного и жесткого характера, при виде лица дочери смягчался. Он хмуро улыбался ей, хотя всегда попрекал жену рождением дочери. Он ждал сына. Как ревностный мусульманин, Тургунбай считал отсутствие у него сына-наследника карой за грехи, а рождение дочери знаком божьей немилости.
И все же ребенком Турсуной могла безбоязненно взбираться к нему на колени и непочтительно теребить длинную черную бороду Тургунбая.
Для ее нарядов Тургунбай не жалел денег. С самого раннего детства у Турсуной было все, что можно купить на бухарских и самаркандских базарах. Но постоянная суровая замкнутость Тургунбая, его жестокое отношение к Хасият-биби матери Турсуной, оттолкнули дочь от отца в самом раннем возрасте.
Охлаждение дочери к нему отец воспринимал как вполне законное явление. «Дочь становится девушкой, рассуждал Тургунбай. Она уже не маленькая. Стыдится». Неспособный сам на ласку, он не ожидал никакого внешнего проявления любви и от дочери.
А Турсуной по-детски горячо привязалась к матери. Сама Хасият-биби души не чаяла в своей дочурке. Сломленная деспотическим характером мужа, эти тихая, забитая женщина сумела, однако, воспитать в Турсуной стремление к лучшему, неуклонное желание достичь счастья, которого сама была навеки лишена. Но забитая мужем, Хасият-биби прожила недолго. Она умерла, когда девочке едва исполнилось тринадцать лет.
Отчаяние Турсуной было настолько сильным, что, опасаясь за рассудок дочери и видя, что старания табибов местных медиков, лечивших молитвами и наговорами, ни к чему не приводят, Тургунбай совершил самый большой грех в своей жизни: он обратился к русскому врачу.
Правда, Тургунбай не показал ему своей дочери. Он только рассказал, что происходит с его Турсуной. К счастью, Тургунбай встретил опытного, хорошо знающего местные условия человека. Врач прямо сказал, что никакие лекарства помочь не могут и посоветовал переменить условия жизни дочери, послать ее пожить где-нибудь у родственников, подальше от Ширин-Таша.
Тогда-то Тургунбай и вспомнил про своего младшего брата Ахмедбая. Правда, особой дружбы между братьями не было с самого детства, да и пути их далеко разошлись.
Давно уже, лет двадцать тому назад, Ахмедбай, отделившись после смерти отца, начал хозяйствовать самостоятельно. Вначале у него дело пошло на лад. Конечно, не хватало денег, особенно весной. Но купцы охотно давали авансы под урожай хлопка, и Ахмедбай, старательный и бережливый хозяин, зажил неплохо. Но пришел неурожайный год. Хлопок не вызрел. Купцы потребовали возвращения взятых весной денег. Ахмедбай кинулся к брату: «Помоги!» Но Тургунбай только руками развел: «Откуда у меня деньги? Сам не знаю, как из беды выйти».
Хозяйство и землю Ахмедбая продали с торгов за долги, а сам он ушел работать на строительство железной дороги, да так и не вернулся обратно. С тех пор прошло почти двадцать лет. Ахмедбай так и не узнал, что тогда на торгах его землю и хозяйство, через подставных лиц, купил родной брат Тургунбай. Сейчас Ахмедбай работал в Ташкенте на одном из заводов.