Дойчман, отстранив позеленевшего от ужаса Видека, подполз к телу крысомордого, стал было раскрывать сумку, но вдруг замер, поняв, что она уже ни к чему
Рядового Вернера Кацорски похоронили позади одной из хатразвалюх, на участке, отведенном для погибших из 2й роты. Так вышло, что могила Кацорски оказалась чуть поодаль от двух первых рядов. Увенчивал ее куцый березовый крест с приставшими к коре льдинками. Дело в том, что Кацорски погребли в воронке шальная мина, упав в считаных метрах от импровизированного свежего погоста, оставила после себя отличную воронку. И грех было не воспользоваться ею кому охота ковыряться в окаменевшей земле даже ради того, чтобы вырыть могилу? Вот двое русских из добровольных помощников и решили воспользоваться уже готовой ямой. Вообще похороны рядового Кацорски вышли скромными, безо всякой шумихи. Стояла ночь, и рота, как всегда, занималась рытьем траншей. И у неглубокой воронкимогилки собрались лишь немногие из работавших в дневную смену, они понуро и беспомощно взирали на погибшего, к тому времени уже окоченевшего, который с раскрытым словно в ухмылке ртом покоился на куске брезента изза отсутствия гроба. Оторванную руку уложили на живот, почерневшие ошметки на плече подернулись чуть розоватым инеем.
Ладно, обратился к русским добровольцам Видек, чего уж там давайте заканчивайте.
Русские, подхватив лежавшее
на брезенте тело, осторожно опустили его в воронку, после чего извлекли брезент хоронить убитых на брезенте строжайше воспрещалось. Разве можно транжирить на подобные пустяки такой драгоценный в военное время материал? Категорически нельзя он еще и живым пригодится. А мертвым, тем все едино.
Со стороны передовой видны были непрерывные вспышки. Ухали взрывы, в паузах тарахтели пулеметы: немецкие исступленно, беспорядочно, русские методично, весомо, степенно. Один из хоронивших слазил в воронкумогилу и повернул голову Кацорски так, чтобы покойный смотрел прямо в начинавшее темнеть небо. Потом его забросали комьями мерзлой земли. Ни речей, ни салютов. Единственно возможный шаг для увековечения памяти павшего Кацорски предпринял Эрнст Дойчман, чернильным карандашом начертав на деревянной табличке следующее: «Ряд. Вернер Кацорски. 19121943» , и ниже второпях дописал буквами помельче: «Уповаем, что сейчас ты в лучшем мире» .
В Бабиничи снова пожаловал оберлейтенант Беферн. Что ему там понадобилось, об этом Вернер с Обермайером могли лишь догадываться. Вернер тут же вызвонил Обермайера, чтобы сообщить эту новость, а сам стал наблюдать за оберлейтенантом Беферном: вот он выбирается из саней, вот неторопливо застегивает шинель, потом с достоинством принимает рапорт унтерофицера, благодушно бранит последнего за пренебрежение такой важной на войне вещью, как каска, а после чуть ошалело пялится вслед Ванде, личной переводчице оберлейтенанта Вернера, как раз проходившей мимо. Несмотря на скрывавшие фигуру шубу и валенки, просто нельзя было не заметить, до чего же хороша эта чертовка.
Ну и экземпляр! обреченно пробормотал адъютант гауптмана Барта, тут же подумав, что надо бы прочесть личному составу лекцию на тему «Подрыв боевого духа немецких солдат вследствие общения с русскими женщинами».
Вернер, положив телефонную трубку, усмехнулся про себя.
Ясно. Беспокойная ночь тебе сегодня гарантирована, злорадно заметил он.
Сидевший тут же фельдфебель только хмыкнул.
Ну не каменный же он, герр оберлейтенант, как бы в оправдание произнес подчиненный оберлейтенанта Вернера, выходя из помещения.
Странный был этот фельдфебель. Совсем не типичный очкарик, смахивавший на институтского преподавателя. И вдобавок изъяснялся высоким штилем, если, конечно, не был взбешен на солдата.
Беферн с Вернером обменялись рукопожатиями.
Вот я и снова здесь, герр Вернер! Вас это не удивляет?
'Почему это должно меня удивлять? пожал плечами Вернер. В конце концов, если ты на войне, тут уж поневоле приходится рассчитывать на всякого рода неприятные сюрпризы.
Благодарю.
Хороша встреча. Как говорится мордой об стол. Однако по недолгом раздумье он все же решил не заострять на этом внимание и самому предпринять первый шаг к примирению. Ну, если не к примирению, то, по крайней мере, попытаться сознательно избежать открытой вражды. И потом, о каком примирении может идти речь, если они, собственно говоря, и не ссорились? Нетнет, офицерский корпус должен оставаться монолитным во все времена, в особенности в нынешние, надо признать, нелегкие времена.
Почему вы так негативно настроены ко мне? не принимая враждебного тона Вернера, спросил Беферн. Смотрю я на вас и думаю неужели я появился на этот свет исключительно ради того, чтобы раздражать оберлейтенанта Вернера? Нам следует сплотиться, мы ведь, в конце концов, все в одной лодке.
Верно. Вот только вы гребете не туда, неприязненно ответил Вернер.
Вы несправедливы ко мне. Я просто выполняю свой долг.
Вернер снова уселся.
Понятно, сказал он. Просто выполняете свой долг. Пусть так. Но вот только почему вы три дня назад, например, забрали из госпиталя в Орше всех отпускников, кроме того, находящихся на излечении в нашем временном медпункте в Борздовке, и решили устроить им маршбросок? Это тоже часть вашего долга, герр Беферн?