Иди! глухо, но решительно проговорил Шванеке.
Идти? Куда?
Мутноватоапатичный взор Тартюхина оживился.
Откуда мне знать, куда? Уходи отсюда, исчезни, валяй туда, откуда пришел, к твоим
К моим?
Не прикидывайся дураком! злобно бросил Шванеке. Думаешь, я не знаю, кто ты и откуда?
Знаешь, кивнул головой Петр Тартюхин. Только почему не убьешь меня?
Убью, богом клянусь, убью! Но не теперь. Не сейчас. И не здесь!
Шванеке молниеносно метнулся к столу, схватил Тартюхина за грудки, с нечеловеческой силой перевалил его через стол и пнул к дверям.
Иди! заорал он. Слышишь? Убирайся отсюда! Но мы еще с тобой встретимся!
Азиат молча поднялся с земляного пола, не глядя на Шванеке отворил дверь и вышел на мороз. Побледневший Шванеке застыл в неподвижности, привалившись к столу. Какоето время он слышал поскрипывавшие на снегу валенки русского, потом, подняв голову, увидел сквозь распахнутую дверь, как тот вставляет концы валенок в самодельные лыжные крепления примитивные, какими пользовались с бог ведает каких времен степные жители, чтобы бороздить просторы снежных океанов Азии. Потом скрип лыж стал удаляться, а некоторое время спустя пропал вовсе.
Шванеке обнаружил Кроненберг. Он с шумом ввалился в хату, таща за собой мешок картошки, обнаруженный им в одной из хат под соломой.
Карл, дорогой, что с тобой? заахал санитар.
Шванеке, подняв голову, непонимающе уставился на невесть откуда взявшегося здесь Кроненберга.
Что ты сотворил с этим «иваном»? Он как угорелый промчался мимо меня, спрашиваю, что случилось, он ни слова в ответ, только дунул прочь, будто на своих двоих в Москву собрался.
Отдуваясь, он положил мешок у дверей и вошел в хату. Там попрежнему смердело еще не успевшим выветриться самосадом, Кроненберг едва не поперхнулся.
Вы что с ним здесь, трубку мира раскуривали?
Шванеке поднялся, молча прошел мимо Кроненберга, ногой отпихнул загородивший проход мешок и вышел на улицу. Светило зимнее солнце. День уже клонился к вечеру. Вокруг было белымбело от отливавшего синевой снега, Шванеке даже зажмурился. По деревне сновали грузовики, а вдали через поле с рокотом катились мотосани. Наверное, первых раненых доставляют, отрешенно подумал Шванеке.
Кроненберг, подхватив мешок, попытался нагнать Карла Шванеке.
Объясни, что с тобой? с тревогой продолжал расспрашивать санитар. Грустьтоска накатила?
Не оборачиваясь, Шванеке сквозь зубы послал Кроненберга подальше и, ускорив шаг, исчез за углом крестьянской хаты.
Нет, утонченность этому человеку не грозит, со вздохом заключил Кроненберг, отирая со лба пот. Даже если до конца дней своих будет зубрить поэтовклассиков
В госпитале доктор Хансен стоял у операционного стола. Ассистировал ему Эрнст Дойчман. Оба работали молча, сосредоточенно, проворно, словно уже не один год трудились вместе. Когда закончили с последним раненым проникающее осколочное ранение в области бедра осколок мины прошел буквально в нескольких миллиметрах от кости, они решили перекурить. Устало вытянув ноги, они долго просидели на деревянных ящиках, не говоря ни слова, только выпуская дым.
Доктор Хансен попытался разговорить немногословного, довольно пожилого человека, своего ассистента, однако мешала врожденная стеснительность.
Хочу вам сказать одну вещь, герр младший врач, поняв, в чем дело, пришел Хансену на помощь Дойчман.
Дада, я понимаю Вы вы хотите мне сказать, что вы в общем
Молодой хирург не договорил.
Дада, именно это я и хочу вам сказать, суховато продолжил Дойчман. Я врач.
Понятно. И как вы оказались здесь?
Я должен ответить на этот вопрос? Это приказ? осведомился Дойчман.
Нет, разумеется, нет, ответил явно смущенный доктор Хансен. Знаете что, давайте позабудем, что я для вас начальство.
Какоето время оба молчали.
А теперь вы помощник санитара наконец прервал молчание Хансен.
Так точно.
Если хотите, то есть я имею в виду так было бы куда лучше для нас обоих, я имею в виду для госпиталя, я мог бы переговорить с доктором Бергеном, чтобы он оставил вас здесь. Мы ведь так быстро успели сработаться Как вы думаете?
Тон Хансена был почти умоляющим. Дойчману показалось, еще немного, и этот молодой хирург брякнется перед ним на колени.
Поймите, здесь вы могли бы работать с полной отдачей, не то что там, у себя Я был бы весьма рад, если
Спасибо, ответил Дойчман. Но мне кажется, что мне лучше будет остаться на старом месте. Вы уж не взыщите. Я ведь не хирург, и вместо меня вполне справится и Кроненберг. А что до меня мне все же лучше будет там.
Эрнст Дойчман кивнул на окно, за которым погромыхивала русская артиллерия. Сказано это было не терпящим возражений тоном, он и сам не понимал, почему он так цеплялся за роту. Ведь здесь, в этом пусть импровизированном и временном, но все же госпитале, у него было куда больше шансов уцелеть, чем там, в двух шагах от передовой. Но отчегото ему было совершенно все равно, и Дойчман чуть удивленно спросил себя, а действительно, почему его так тянет туда. Вроде никаких особых причин и нет, но тем не менее