Ну, с богом, прошептала она.
Быстро выйдя из дома, Сергей перемахнул в темноте двор. С богом, повторил он про себя, чего это ей вздумалось упоминать о боге? Ему бы и в голову не пришло. Сергей был большевиком, и дела до бога ему не было никакого. Его богом была партия, Россия и смертельная ненависть к немецким оккупантам. Именно они и заполняли его жизнь, всю, без остатка, и богу в ней места не оставалось.
Гауптман Барт явился с докладом к военному коменданту Орши. Пожилой майор, похоже из запасников, чувствовавший себя явно не в своей тарелке в русской глухомани, просмотрев документы Барта, поднял на него поверх очков взгляд водянистых глаз.
999й, говорите? Батальон? А какого полка, дивизии?
Дело в том, что 999й батальон отдельное подразделение. Это штрафной батальон, герр майор.
Штрафной?
Так точно, герр майор.
Гм.
Пожилой майор смерил гауптмана Барта недоверчивым взглядом. Явно из кавалеристов, мелькнула у Барта мысль. Так осматривают жеребца, который вдруг стал прихрамывать. Но я на него не в обиде. Чем я для него лучше концлагерного надзирателя?
А вы, как я понимаю, командир этого батальона?
Так точно, герр майор. Мое подразделение переброшено сюда, в Оршу, на испытание фронтом.
На испытание фронтом? Дада, конечно.
Майор вновь критически оглядел Барта:
В общем, мы с вами еще увидимся. Или же у вас есть какиелибо особые задания?
Так точно. Батальон будет использован в ходе операций на тыловых участках фронта. В первую очередь для выполнения спецзаданий, лежащих вне пределов компетенции других частей, чуть иронично уточнил Барт.
Понимаю.
Майор даже не счел необходимым скрыть охватившую его брезгливость. Взглянув на орденские планки Барта, он выпятил нижнюю губу:
Так вам уже довелось повоевать?
С первого дня. Польша, Франция, а с 1941 года и по нынешнее время Россия. Я был среди тех, кто своими глазами видел башни Москвы.
А теперь в 999м батальоне?
Так точно, герр майор. Добровольно.
Добровольно?
Военный комендант Орши стал подчеркнуто тщательно укладывать документы в портфель, словно пытаясь скрыть охватившее его смущение.
Был бы рад встретиться с вами в один из ближайших вечеров, герр гауптман. За бокалом доброго грога. Я пришлю к вам своего денщика.
Весьма благодарен, герр майор, с едва заметной улыбкой ответил Барт.
Значит, старик проглотил наживку. Или выражаясь на кавалерийской фене конь непокорно бьет копытом, но стоит чуточку взнуздать его, и он как шелковый. Никогда не знаешь наперед, что к лучшему, а что нет
Пока гауптман Барт докладывал коменданту о прибытии в Оршу батальона, Дойчман сидел в своем временном пристанище и писал письмо Юлии. Полуразрушенная крестьянская хата едва освещалась парой свечей. Стоило комунибудь распахнуть дверь, и пламя их трепетало, грозя вотвот погаснуть. То резкие, то вновь расплывавшиеся тени плясали на закопченных бревенчатых стенах, забегая и на лист бумаги, на который ложились ровные строки.
«Моя дорогая Юлия!
Наверное, уже и забыла, когда в последний раз получала от меня письмо, кареглазая моя. Или все же недавно? Хотя лично мне кажется, что с тех пор, как я писал тебе с прежнего места дислокации, успела миновать вечность. Тогда мы были в Европе, а теперь в России. Я даже знаю название города, где мы находимся, его можно увидеть на географических картах. Но это совершенно иной мир, все здесь настолько до ужаса необычно и непривычно, что я иногда невольно спрашиваю себя: а действительно ли я здесь или же мне все это только снится? Понятие «раньше исчезло из сознания: образы, всплывающие в моем воображении, стоит мне подумать о том, что было «раньше, поблекли, лишились привычных четких очертаний. Лишь тебя, тебя одну я вижу ясно, как прежде. Более того: сильнее, ощутимее, чем прежде, я слышу твой голос, острее чувствую твое дыхание на щеке
Оторвавшись от письма, Дойчман невольно взглянул
на скрипнувшую дверь. В хату ввалился унтерофицер Хефе, или же Перебродивший, как окрестили его солдаты батальона.
Видек, Шванеке, граф Гуго, быстро подъем! Мы отправляемся на ликвидацию группы диверсантов!
Двадцать одно! объявил Шванеке.
Они резались в карты с Видеком и графом Гуго фон ЗимсбургомВельхаузеном, которого все называли просто Гуго. Сначала Шванеке сделал вид, что не замечает Хефе, потом медленно повернулся к нему.
Что там такое стряслось? невозмутимым тоном спросил он. Куда мы отправляемся?
Группа диверсантов противника нарушила связь.
Опять начинается, пробурчал Шванеке, неторопливо вставая изза стола.
Хотелось бы знать, существует ли вообще в этой проклятой стране такое понятие, как «нормальная связь.
Первым о повреждении телефонной линии связи с находившейся в Бабиничах 1й ротой узнал оберфельдфебель Крюль.
Какой идиот прокладывал телефонную линию? разорялся он в болееменее прилично сохранившейся хате, где и расположилась канцелярия.
Повсюду на жестяных и картонных ящиках были расставлены свечи.
Вот же кретины, даже простой телефонной линии, и то проложить не могут! Дверь закройте, вы, недоумки! выкрикнул он, почувствовав холодное дуновение сквозняка на вспотевшем затылке.