Впереди, рядом с охранением и проводниками, ехал Кулик. Дойдя до разветвления дорог, ведших на села Воронцовку и Гашун, он спешил отряд и, сведя его с дороги в балку, оставил там. Между курганами уже лежала спешенная цепь конармейцев. У дороги, в кустах и ложбинке, стояло пять пулеметов, глядевших в темноте своими тупыми стальными рыльцами прямо на дорогу. Из ерика чернел ствол замаскированной пушки.
Ну, все готово для встречи дорогих гостей, обойдя позицию, сказал Кулик и лег на траву возле наблюдателя.
Восток уже посерел. Влажный туман, оторвавшись от земли, низко стлался по равнине. Предутренний холодок пробежал по курганам. До восхода солнца было недалеко, хотя мгла еще курилась, и была дымчатой и неясной.
Идут, сползая на животе с кургана, прошептал наблюдатель.
Кулик сильней прижал к глазам бинокль и, не двигаясь, глядел вперед, в темную мглу, которую прорезал какой-то шум. Лежавшие в засаде конармейцы затаили дыхание.
Без моего приказа не стрелять, не отрывая от глаз бинокля и не поворачивая головы, сказал командир.
Шум нарастал. Уже отчетливей слышались цокот копыт, бряцание сабель и прерывистый храп
извиваясь длинной лентой, потянулся обратно из Одинцовки.
Приказом по Конной армии за подписями командарма Буденного и члена Реввоенсовета Ворошилова первой батарее навечно было присвоено имя героически погибшего комиссара Михайлова.
ЭСКАДРОННАЯ ЛЮБОВЬ Рассказ
I
Эскадрон одну женщину? удивленно переспросил инженер.
Да, одну тихо, словно отвечая себе, повторил Чеплыгин, закрывая глаза. Это было на Дону Летом тысяча девятьсот девятнадцатого года. Шли бои. Деникин наступал, мы задерживали белых. Горячие, кровавые дни, когда забывалось все и дом, и семья Когда чувства, похожие на любовь, отодвинулись в сторону Бои, отступления, разведки, налеты какая тут любовь! Кругом смерть, пули, сожженные хутора, обезображенные трупы и трясущиеся, перепуганные, обездоленные люди Обстановка, не располагающая к любви. И вот тут-то, оказывается, в это самое время, любовь и взяла в плен целиком весь эскадрон.
Он мягко улыбнулся, открыл глаза и, оглядывая слушателей, повторил:
Целиком! Недалеко от станицы Великокняжеской по линии железной дороги есть село Ельмут, частично населенное немцами-колонистами, предки которых когда-то переселились сюда из Германии. Преследуя белых, мы с налета захватили это село. Пока пехота обстреливала вокзал, мы с гиком проскочили по улицам, срубили несколько не успевших скрыться кадюков и заняли станцию. Село стало нашим, противник бежал. Был я тогда командиром третьего эскадрона тридцать четвертого полка дивизии Буденного. Бойцы у меня были народ лихой. Почти все казаки-фронтовики, изведавшие всю тяжесть галицийских походов и карпатских боев. Это были надежные, крепкие ребята. Большинство из бойцов покинуло своих жен, отступая с нами с Терека и Кубани, и где и как, в каких условиях находились их семьи, никто не знал.
После боя наш полк, как наиболее потрепанный в операции, оставили в резерве, на отдых, дней этак на четыре-пять, в этом же самом селе. Дивизия пошла дальше, а мы порасседлали коней и отдыхаем. Отвели моему эскадрону место на северной окраине села, невдалеке от реки. Осмотрел я взводы, оглядел коней, поговорил с бойцами и пошел в штаб полка за новостями и инструкциями; а обычно сам я располагался всегда с первым взводом эскадрона. Посидел около часа в штабе, выяснил все, что мне было надо, и вернулся обратно в эскадрон. Гляжу, больше половины взвода нет ни людей, ни коней не видно. Хаты, в которых взвод расположился, пусты, и только человек семь бойцов в одних рубахах лежат, прохлаждаются в тени под навесом сараев. Что за оказия?
Где первый взвод?
Переменил фатеру, смеется кто-то, ребята
к реке ближе подались.
Купаются, что ли? спрашиваю.
Да нет уже все покупались, а то так, насовсем перешли.
Как насовсем? А где Игнатенко взводный?
И он там. От него главное и пошло. За им, кобелем, весь взвод к мельнице увязался.
К какой мельнице? не понимаю я.
К обыкновенной. Во-о-он она, отсель виднеется
Да какого лешего им там надо?
Бойцы расхохотались.
Не лешего, товарищ командир, а бабы Там дюже хорошая баба, мельничиха, имеется, а Игнатенко ее как завидел, так туда свой штаб и перевел А за ими весь взвод подался Гляди, кабы весь эскадрон к ночи там не был, дюже немка добрая У ее морда будто рисованая.
На что я холостой, аж и то к ночи на мельнице буду, добавил другой, и вижу по глазам говорящих, что дело серьезное, несмотря на шутки и кажущуюся беспечность.
Обошел расположение взвода пусто. Злоба меня тут охватила и, признаюсь, любопытство. Да оно и вполне понятно. Было мне лет двадцать восемь, мужчина крепкий, молодой, а тут еще слова о писаной красоте мельничихи разожгли Физиология, конечно, чистая физиология, как там ни говори, но я в те минуты даже сам себе не поверил Ку-д-да там! Мне казалось, что я немедленно же должен идти на мельницу только потому, чтобы распечь, обругать Игнатенко, увести обратно взвод и так, краешком глаза, взглянуть на хваленую немку, очаровавшую бойцов.