Я в ответ издал горловой звук, ибо горячие куски во рту мешали говорить.
Когда мы кончили есть, профессор уверенно отставил в сторону бутылочку и поднялся, давая понять, что обеденный перерыв кончен и мыть посуду необязательно. Я поднялся вслед за ним.
Квастму чуть нахмурился и смотрел вниз, себе под ноги, возвращаясь в зал. Ежик его волос просвечивал розовой кожей, руки он засунул в глубокие карманы черных брюк. Чувство неуверенности и несвойскости неожиданно вернулось ко мне. и я чуть поежился.
О чем вы пишете? негромко спросил Квастму.
Я?..
Нет. не вы. Журнал.
Обо всем. В том числе и об экологии, охране природы. Вы не читали?
Нет. Он как-то резко поднял на меня взгляд, и маленькие твердые зрачки его глаз впились в мое лицо. Мне было некогда. Значит, он пожевал губами, охрана природы?
Ага.
Скажите, а как вы оцениваете настоящую ситуацию с охраной природы?
По-моему, сказал я, при желании кое-что можно сделать для сбережения
Только не надо этого бесшабашного оптимизма! Честнее! Смелее и честнее!
Я чуть задумался.
Дикой природе предстоит сосредоточиться в заповедниках и зоопарках.
Оставьте зоопарки, это не природа! почти запальчиво крикнул профессор. А дальше, дальше что?!
Природе, на мой взгляд, это мое личное мнение, предстоит глубоко измениться
Ну-ка! Ну-ка!
Очеловечиться
Смелее! В голосе Квастму слышались одобрительные нотки.
Выживут лишь те виды, которые будут полезны нам прямо или косвенно, или те, что сумеют приспособиться.
Отлично. изрек профессор и скупо улыбнулся. А теперь дальше как скоро все это может случиться?
По-моему, польщенно начал я, полторадва века в запасе еще есть. Я не разделяю
Вот! бросил он. Обычнейшая ошибка. Обычнейшая! Нет, молодой человек, если вас интересует, сколько еще осталось времени дикой, то бишь настоящей, природе, я могу вам достаточно
четко сказать. Он замолчал и вопросительно уставился на меня, словно ждал моего вопроса.
Сколько? податливо спросил я.
Максимум пятьдесят лет.
Я поднял удивленно брови и про себя усмехнулся старикан явно переборщил.
А минимум?
А это уж как прикажете! язвительно сказал Квастму.
То есть?..
А как угодно. Как изволят кнопочку нажать.
Какую?
Уж и не знаю какую. Красненькую, а может быть, черненькую. Такую чисто человеческую кнопочку. Раз и готово! Вот вам и природа Он заметно погрустнел и снова опустил глаза.
«Старик рехнулся, мелькнуло у меня в голове, всерьез поверил, что ядерная война возможна».
Вы, наверное, считаете меня большим чудаком, елейно спросил Квастму, однако мне отсюда, из глуши, все как-то яснее видать.
Я сочувственно кивнул.
Есть только один выход, горячо прошептал он, только один.
Если бы у меня сохранилась способность удивляться, я заинтересовался бы словами профессора. Но за этот день так много было загадочного! Теперь я думал только о том, как бы поудачнее скроить мой репортаж. Внезапно на ум пришел недавний разговор о вирусах.
Профессор, вежливо спросил я, мне не совсем понятно, как связаны вирусы с тем, что я увидел в вашем экосаде?
Профессор прошел вперед и остановился у стены, ко мне спиной. Он уже не в первый раз, начиная разговор, проходил вперед и поворачивался спиной, и в этом, наверное, была определенная черта его характера.
Оставим в стороне болезни, устало начал он. и вспомним вирусную персистенцию.
Что? не понял я.
Персистенция факт длительного нахождения вируса в организме. Доказано, что присутствие того или другого вируса в организме вызывает иммунитет к данному заболеванию. Но это не точно вирус не может вызвать заболевания, точнее, заболевания вирусом не болезнь, а если так можно выразиться, адаптация к изменившимся условиям среды. Вирусы служат своего рода тонкими «настройщиками» организма. Объединяясь с генетическим аппаратом клетки, геном вируса, выступает как своеобразный фонд генетической информации для всех биологических систем. Профессор умолк и устало провел рукой по лицу. К этому времени он уже опять начал расхаживать по комнате, и теперь у меня перед глазами был его профиль.
Солнце висело низко над горизонтом, и лучи его уже не проникали в комнату через решетчатые переплеты рам. Но снаружи было все еще достаточно светло, и в комнате царил светлый полумрак. Обращенная ко мне половина лица Кеннета Квастму затушевалась тенью, черными пятнами запали глазницы и щеки.
Теперь, если я вам скажу, что это я помог всем этим растениям адаптироваться и местным условиям, вы меньше удивитесь?
С помощью вирусов?
Именно.
Профессор, мягко начал я, может быть, я еще молод. Однако мне и то известно, что наше время это не эпоха изобретателей-одиночек. Неужели ваше открытие лежало на самой поверхности и было упущено тысячами других исследователей?
Квастму повернулся ко мне, и глаза его дико блеснули. Но лицо было в тени, и выражения его я не понял.
Почему же на поверхности? почти ласково сказал он. Вы отказываете мне в сообразительности. А ведь я гениален!
Я так и замер с открытым ртом. Мне не впервые встречался ученый, заносчиво уверенный в собственной исключительности. Но гениальность это свято! Не должен человек сам себя награждать таким титулом