Наконец-то он улыбнулся. Женщина вздохнула.
Не то слово. Наверное, в прошлом легче было получить аудиенцию у какого-нибудь короля.
Что делать! Слишком много людей хотели бы меня видеть и чаще всего по пустякам. У меня не хватает на всех времени. Зато у меня есть заместители. Целая куча заместителей!
Я не могла обратиться к заместителям, мне нужны были вы.
Ну хорошо, слушаю вас.
Мне нужно попасть в вашу экспедицию. Она явно волновалась, говорила сбивчиво, отрывисто. Очень нужно. Необходимо
Я вам верю, неожиданно мягко сказал Торсон. Иначе бы вы не сидели здесь трое суток. Но все же не волнуйтесь и постарайтесь яснее изложить причины.
Вы меня совсем не помните? Десять лет назад. Экспедиция к Гидре. Эвакуация остатков Земной колонии. Я была в числе колонистов, которых эвакуировал ваш корабль. Еще раньше вас на Гидре побывал Ротанов
Это я знаю.
Да, так вот, Ротанов
Какая у вас специальность?
Я космобиолог. У меня есть опыт лечения людей
после контакта с антипространством Я была в числе колонистов на Дзете.
Вы обращались в комиссию?
Да.
Отказ?
Не знаю точной причины, но, очевидно, не все в порядке со здоровьем. После Гидры это не удивительно. Вам нужны еще какие-нибудь данные?
Нет, достаточно.
Торсон не знал, что ей ответить. Он не мог просто так подарить этой женщине одно из своих резервных мест. В то же время он понимал, что не пустой каприз привел ее к нему. Здесь что-то серьезное, очень серьезное. Ротанов, Ротанов!..
Почему вы не хотите ждать на Земле, как ждут все?
Потому что я слишком долго ждала как все, много лет, потому что экспедиция вообще может не вернуться обратно. Потому что, кроме этого последнего шанса увидеть его, у меня ничего больше не осталось, даже надежды
Она надолго замолчала. Торсон тоже молчал и сидел, откинувшись на спинку кресла. Свет Земли пробивал стеклянные стены рубки. Он казался здесь чем-то осязаемым, вещественным. Голубым водопадом? Нет, водопады всегда падают с ревом и грохотом. Свет Земли падал на них в тишине. Разноцветные огни спутников и космических станций перемигивались вокруг яркого праздничного диска родной планеты, и где-то в стороне, сбоку, почти пригашенные ее светом, притаились едва заметные пятнышки далеких звезд.
Торсон думал о том, почему люди не могут жить просто. Почему они никогда не довольствуются тем, что им по силам. Однажды он попытался, и ему почти удалось начать новую жизнь так, как учили древние философы, в тишине и смирении. Но потом пришел человек, которого звали Ротанов, и вновь увлек его в космос
Он уже почти знал, каким будет его решение, когда она заговорила вновь:
Ждать на Земле может лишь тот, кто знает, чего он ждет. Человек, которого ищу я, не вернется ко мне даже в том случае, если вернется на Землю. Он строит воздушные замки, гоняется за химерами. Но только его замки почему-то иногда оказываются крепче каменных, а химеры слишком живыми Где-то я должна встретить его еще раз, как встретила однажды. Только так может что-то свершиться, нечаянно, вдруг. Ждать мне больше нечего
Не очень-то вы смиренны.
Смиренна? Нет, не такое племя меня воспитало. Вспомните Гидру, вы ведь хорошо ее знали Смиренные там не выживали. Но меня воспитали гордой, и только поэтому я ждала так долго. Сейчас ничто меня уже не остановит.
Скажите, только честно, как вы поступите в том случае, если я откажу в вашей просьбе?
Тогда мне придется проникнуть на один из ваших кораблей нелегально. Я знаю одиннадцать способов
В ваши годы я знал пятнадцать. Оставьте ваше заявление в штабе. То есть нет, не оставляйте. Дайте мне его сейчас, так будет надежнее. Я вовсе не хочу, чтобы у меня на корабле появлялись зайцы. Да, и вот еще что. Этого пока никто не знает. Старт решено ускорить. Так что летите на Землю, заканчивайте все свои дела и прощайтесь надолго. Это будет трудная экспедиция. Может быть, самая трудная из всех, какие я знал
Глава 8. ПЛЕННИК
В мозгу человека рождалось все больше, вопросов. Мысли рождали боль. Хорошо было стоять вот так, тихо и ровно, как все. Но когда он пытался понять, как здесь очутился, резкая боль словно простреливала голову от лба до затылка. Тогда он догадался разбить эту простую, в сущности, мысль на еще более простые. Вот он входит. Дверь закрывается.
Но до этого он стоял совсем в другом месте. Там был низкий, сводчатый потолок, длинный металлический стол, ремни, приковавшие тело к его поверхности Укол. Еще укол Тонкое жужжание в ушах И потом у него не стало имени резкий болевой укол. Он подошел слишком близко к запретному для мыслей порогу.
А до двери оставалось всего четыре шага. Четыре минуты. И тогда, приказав себе вытерпеть все до конца, он преодолел болевой порог и приказал включиться закрытому подсознанию Когда-то он умел это делать, его этому учили.
Он едва не потерял сознание, но преодолел себя, вытянулся и замер с неподвижным лицом. Теперь он помнил и знал все. Теперь он был готов к продолжению своего нелегкого пути. Боль уже не была властна над ним, побежденная просветленным сознанием и волей. Он снял со своего мозга чужое воздействие, чужие запреты, чужую волю.