И кто же они будут?
Во-первых, вы и я, Графиня.
- Боже мой, подумать только, Отто позволяет мне такую власть!
Он был традиционалистом. Он считал, что мать должна заботиться о воспитании своих детей. Но вы заметите, что я сказал в первую очередь. Как только Конраду исполнится двадцать пять и он возьмет на себя управление семейными делами, он также возьмет на себя роль опекуна своего брата, которому тогда исполнится восемнадцать лет.
- Значит, в течение семи лет Герхарду придется идти к Конраду, если ему что-нибудь понадобится?
Да.
Атала нахмурилась. Меня беспокоит, что один брат имеет такую власть над другим.
- Его Превосходительство твердо верил, что семья, как и нация, нуждается в сильном руководстве одного человека.
Разве он просто ... я так понимаю, что я обеспечена.
О да, на этот счет можете не беспокоиться. Вы сохраните ваши собственные семейные деньги, к которым вы добавите все имущество, драгоценности, произведения искусства и так далее, которые вы получили во время вашего брака, и получите очень щедрое ежегодное пособие на всю оставшуюся жизнь. У вас также будет место на доске.
Плевать мне на эту чертову доску, - сказала Атала. Меня беспокоят мои мальчики. Где мы должны жить?
Это полностью зависит от вас, Хотите ли вы жить здесь, в Грюнвальде, или в замке Меербах, или и там, и там. Его Превосходительство выделил деньги, которые должны быть потрачены на содержание замка и его поместья, а также на найм всего персонала, необходимого для поддержания стандартов, которые он сам требовал. Вы снова станете хозяйкой замка Меербах, если захотите.
- Пока Конраду не исполнится двадцать пять ...
- Да, тогда он будет хозяином.
Когда Соломонс ушел, Атала поднялась наверх, в игровую комнату, где играл Герхард. Она смотрела на него как на дар Божий, как на неожиданное благословение, чье рождение принесло редкий момент радости в брак, который давно уже не был спасен. Герхард был зачат в ту самую последнюю ночь, когда Атала и Отто спали вместе. Это была короткая, поверхностная связь, и в ту ночь, когда родился Герхард, он уехал с фрейлейн фон Велльберг. Но это только делало ее ребенка еще более ценным для Аталы.
Интересно, как она объяснит ему, что его отец умер? Как можно сказать такое трехлетнему ребенку? Сейчас у нее не хватало духу перебивать Герхарда, пока он играл с деревянными кирпичами, которые были его любимой игрушкой.
Атала всегда находила, что ее сыну интересно наблюдать, как он раскладывает яркие кубики. У него было инстинктивное чувство симметрии. Если он помещал один кубик определенного цвета или формы с одной стороны своего последнего замка, или дома, или фермы (Герхард всегда точно знал, что он строит), то другой, точно такой же, должен был идти с противоположной стороны.
Она наклонилась и поцеловала его в макушку. - Мой маленький архитектор - прошептала она, и Герхард просиял от удовольствия, потому что это было его любимое из всех ее ласкательных имен.
"Я скажу ему", - сказала себе Атала, но не сейчас.
Когда Конрад вернулся из школы, она рассказала
обо всем обоим своим мальчикам. Ему было всего десять лет, но он уже считал себя хозяином дома. Поэтому он старался не выказывать никаких признаков слабости, когда ему говорили, что отец, которого он так сильно любил, умер. Вместо этого он хотел знать все подробности случившегося. Неужели его отец сражался с англичанами? Скольких из них он убил до того, как они добрались до него? Когда Атала не смогла дать ему необходимых ответов, Конрад пришел в ярость и сказал, что она глупа.
- Отец был совершенно прав, что не любил тебя, - усмехнулся он. - Ты никогда не была достаточно хороша для него.
В другой день Атала, возможно, и отшлепала бы его за это, но сегодня она оставила все как есть. Тогда ярость Конрада утихла так же быстро, как и поднялась, и он спросил: "Если отец умер, значит ли это, что теперь я граф?
Да, - сказала Атала. Вы граф фон Меербах.
Конрад издал радостный возглас. - Я граф! Я граф! - пропел он, маршируя по игровой комнате, как коренастый рыжеволосый гвардеец. - Я могу делать все, что захочу, и никто меня не остановит!
Он остановился у дома Герхарда, который поднимался, кубик за кубиком, пока не стал почти таким же высоким, как его создатель.
- Эй, Герди, посмотри на меня!
Герхард посмотрел на старшего брата, невинно улыбаясь.
Конрад пнул ногой чудесное сооружение Герхарда, разбросав кубики по полу игровой комнаты. Затем он пнул его еще раз, и еще, пока оно не было полностью уничтожено, и не осталось ничего, кроме разноцветных обломков, покрывающих комнату.
Маленькое личико Герхарда сморщилось от отчаяния, и он, рыдая, побежал к матери.
Обнимая ребенка, она смотрела на мальчика-графа, гордо стоявшего над разрушениями, которые он нанес, и с горьким отчаянием понимала, что освободилась от мужа только для того, чтобы снова стать рабыней своего еще более ужасного сына.
***
На худенькой девочке была пара бриджей, которые болтались вокруг ее бедер, потому что ей не хватало плоти, чтобы заполнить их. Ее коротко подстриженные черные волосы, обычно не стянутые ни лентой, ни заколкой, были собраны в маленький пучок, чтобы носить его под шляпой для верховой езды. Ее веснушчатое лицо было золотисто-коричневым, а глаза - ясными, чистыми голубыми, как африканское небо, на которое она смотрела каждый день своей жизни.