Потомки первых крестоносцев следили за разговором в вежливом молчании. Они слышали все это уже тысячу раз и со многими словами были полностью согласны. Знатные пулланы, возможно, в основном из-за того, что в их жилах текла кровь восточных народов, намного более терпимо относились к проблеме иноверцев. Но одно дело спорить со своими знакомыми и соратниками, и совсем другое слушать вялые и несмелые речи иноземцев.
Филипп все время смотрел на самого разговорчивого из новичков Уолтера де Ножента. У него был облик настоящего простолюдина; его еще довольно молодое тело начало уже заплывать жирком, хотя с первого взгляда было понятно, что это человек незаурядной физической силы. Он был высок и широк в плечах, с мускулистыми руками и бычьей шеей; от крыльев носа к уголкам рта пролегли глубокие складки, а тяжелый подбородок в сочетании с толстыми губами придавал ему свирепый вид.
Но де Ножент совершенно не знал, как вести себя в окружении этих расфуфыренных безусых петухов. Дома он привык, что все его знакомые и сам он в том числе изъяснялись на простом языке, называя вещи своими именами, и не тратили время на словесные излияния и ненужные споры, напрямик выкладывая все, что у них было в голове. Но Восток преподал христианам другой урок: перед тем, как перейти к цели разговора, эти люди некоторое время обменивались вежливыми фразами ни о чем. По сложившейся уже традиции, мнения высказывались в немного безразличной манере, как леденцы в блестящей обертке, завернутые в красивую фольгу изысканных словоплетений.
Поэтому де Ножент, вглядываясь в окружающие его вежливые лица, не мог ничего на них прочитать, за исключением лица Филиппа, который, конечно, еще не научился сдерживать, скрывать свои чувства: он смотрел на нормандца с удивлением, смешанным с недоверием и недоброжелательством. Де Ножент, поймав на себе его взгляд, резко спросил Филиппа:
А вы что думаете, молодой человек? Или вам по душе нехристи? Филипп заметил, что он сделал особое ударение на словах «по душе».
Я встречал много турок, тихо сказал Филипп, с трудом сдерживая нарастающее в нем раздражение. Уверен, и вам придется в скором времени познакомиться с ними поближе.
Де Ножент нахмурил густые брови и оскалил зубы в улыбке, в которой Филипп уловил саркастическое выражение.
Полагаю, вы принимаете этих подонков у себя в замке, проговорил он. Светло-голубые глаза с презрением осмотрели богатые восточные одежды Филиппа, сандалии и, наконец, загорелое дочерна лицо. Потом он немного разочарованно протянул: Значит, вы пуллан. Да, именно такими я себе их и представлял по рассказам.
Филипп сжал кулаки, но все еще сдерживал себя. Бросив взгляд на Джосселина, он увидел, как тот активно мотает головой.
Да, вы не ошиблись, мы и вправду принимаем иноверцев у себя в замке, ответил он, вспоминая изысканные, вежливые манеры Юсуфа аль-Хафиза и мысленно сравнивая его со стоящим перед ним неотесанным мужланом, не в пользу последнего, конечно. И должен вам сказать, что предпочитаю их общество знакомству с некоторыми известными мне франками.
Все вокруг застыли в ужасе, наступила тяжелая тишина. Опомнившись, вперед шагнул Джосселин, но, кажется, он опоздал со своими объяснениями.
Полагаю, вы имеете в виду меня! угрожающе проговорил де Ножент, ощутивший почву под ногами в бесконечной топи словоплетений. Он почувствовал себя в своей стихии и решил поставить на место этого мальчишку.
Конечно, просто ответил Филипп.
На бычьей шее де Ножента заиграли вены, обнаруживая распиравший его гнев.
Ты, вонючий маленький сириец! прорычал он. У меня появилась неплохая мысль: взять кнут и научить тебя, как нужно разговаривать со знатным нормандским сеньором.
Филипп удивлялся сам себе: ему удавалось сдерживаться до этого момента, несмотря на то, что все д'Юбиньи отличались вспыльчивостью нрава и сам он отнюдь не представлял исключения. Но теперь?! В его голову ударила горячая волна кипящего гнева; легкая вуаль восточной вежливости, которую он с таким трудом учился носить, внезапно улетучилась; юношу терзало неудержимое желание сбить с ног этого жирного хама и хлестать, хлестать по лицу
Филипп! услышал он крик Джосселина, переходящий в визг, и чьи-то руки крепко обхватили его сзади, сдерживая его порыв.
Оставьте его, сказал де Ножент. Маленькому пуллану нужен хороший урок.
Не валяй дурака, де Ножент, холодно проговорил Жан де Дюр. Филипп д'Юбиньи чистокровный нормандец из одного из древнейших родов герцогства. Его дед участвовал в Первом крестовом походе с другими рыцарями под предводительством самого Роберта Нормандского, и ему был пожалован титул за отвагу при штурме Антиохии.
Де Ножент, услышав это, на мгновение совершенно растерялся. Вытирая пот, заструившийся по его лицу, он почувствовал, что промахнулся, но потом упрямо помотал головой.
Что ж, все равно хороший урок ему не помешает, проревел он.
Филипп еще очень молод,