Лучшим же, что она написала (это так хорошо, что я долго проверял действительно ли она сочинила эти строчки или подслушала у кого-то из великих приятелей), представляется мне эпиграф к диптиху Ветреная Геба:
Все должно быть немного не в фокусе,
Говоря как бы: На-ко-ся, выкуси!
Нина Берберова тоже немного не в фокусе, тоже за рамками любых представлений о себе; и ценность ее книги стихов, переиздаваемой теперь и в России, состоит и в этом горьком, но спасительном жизненном уроке.
Дмитрий Быков 2014 г.
Нина Берберова Стихи 19211983
Памяти Владислава Ходасевича
От автора
Стихи первого раздела (1921 -1933), если место написания их не обозначено, были написаны в Париже.
Стихи второго раздела (19421962) до 1950 года были написаны в Париже, после 1950 в США.
Стихи третьего раздела (19651983) написаны в США, кроме Берлинского цикла, который написан в Западном Берлине.
Стихи двух первых разделов были напечатаны в различных периодических изданиях тогда же, когда были написаны, большинство в журналах и сборниках, но немало и в газетах. Стихи третьего раздела никогда раньше напечатаны не были, кроме цикла Ветреная Геба (Литературный сборник Russica-8i) и стихотворения Гуверовский архив, которое помещено как эпиграф в книге проф. Дэвида Бетэа Владислав Ходасевич (в русском оригинале и английском переводе).
Н.Б. Принстон, 1984
19211933
«Тазы, кувшины расписные»
Тазы, кувшины расписные
Под теплым краном сполосну,
И волосы, еще сырые,
У дымной печки заверну.
А после, девочкой веселой
Пойду с распущенной косой
Ведро носить с водой тяжелой,
Мести уродливой метлой.
Как хорошо, что мы далеки
Сейчас от помыслов пустых,
Что нынче сном моим жестоким,
Наверное, не будешь ты!
Петербург, 1921
«Честно, весело и пьяно»
Честно, весело и пьяно
Ходим в мире и поем,
И втроем из двух стаканов
Вечерами долго пьем.
Есть жена, и есть невеста,
У меня отец крутой,
Ну так что ж, что нет им места
В нашей страсти круговой?
Спросит робкая подруга:
Делят как тебя одну?
Поведу плечами туго,
Узкой бровью шевельну.
Только стала я косая:
На двоих за раз смотрю
Жизнь моя береговая,
И за то благодарю!
Петербург, 1921
«За эту ночь безветренную или»
За эту ночь безветренную или
За эти два спокойных зимних дня,
Пока с тобою мы не говорили,
Тихонько вызвездила жизнь моя.
А я в то время думала о малом
Под жесткой полостью моих саней,
Ладонь под рукавицей замерзала,
И где-то путались концы вожжей.
И вот смотрю: в дуге под бубенцами
По-новому шевелится земля,
И тряские, пустынные поля
Бегут ко мне шуршащими краями.
Петербург, 1921
Пятое января
За ужином к приборам свечи
Зажжет отец свечой одной,
Необычайны будут речи,
И рис, и рыба, и вино.
Мой светлый праздник под Крещенье,
Мое второе Рождество,
Не знаю я сопротивленья
Волненью сердца моего.
Петербург, 1922
Петербург
Там мирный город якорь кинул
И стал недвижным кораблем,
Он берега кругом раздвинул
И все преобразил кругом.
И нынче мачты напрягают
Свой упоительный задор,
И в мрак глядят, и в мрак вонзают
Поблескивающий узор.
Не различить границ пустынных
Где улицы, где берега?
Средь площадей, дворов, гостиных
Один озноб, одна пурга.
И я сама жила недавно
На том огромном корабле,
И возле мачты самой славной
Ходила и ждала во мгле.
О том, что мы живем на море
Умела дивно забывать,
Когда в пустынном коридоре
Ты выходил меня встречать.
Узнай теперь, как нас качало,
Как билась буря о борты,
Когда тебе казалось мало
Молчания и тишины.
Берлин, 1922
«Перед разлукой горестной и трудной»
П. П. М.
Перед разлукой горестной и трудной
Не говори, что встрече не бывать.
Есть у меня таинственный и чудный
Дар о себе тебе напоминать.
В чужом краю, в изгнании далеком,
Когда-нибудь, когда придет пора,
Я повторю тебя одним намеком,
Одним стихом, движением пера.
А ты прочти, как мысль мне возвратила
И прежние слова твои, и тень,
Узнай вдали, как я преобразила
Сегодняшний или вчерашний день.
Какой еще для нас ты хочешь встречи?
Я отдаю тебе одной строкой
Твои шаги, поклоны, взгляды, речи,
А большего мне не дано тобой.
Берлин, 1923
Вальс
Шарманка играет,
Трещит мороз.
На коврике пляшет
В бубенчиках пес.
А дворник окошко
Открыл и кричит,
Шарманщику машет,
Убраться велит.
Хозяин не видит
Давно он слепой,
Хозяин не слышит
От вальса глухой.
А пес не смеет
Танец прервать:
Коченеет, и дышит,
И танцует опять.
1924
«От ваших сказок и рассказов»
От ваших сказок и рассказов
О рукавах-окороках,
О непомерных шляпах в стразах
И о прозрачных веерах
Воспоминанье оживает
Еще не дальних детских дней,
И милый образ мне кивает
Далекой матери моей.
Я помню талию такую,
Какой теперь не встретить вам,
Я помню муфту меховую,
В мороз прижатую к щекам,
Я помню перья шляпы зимней
И черепаховый лорнет,
И длинный шлейф среди гостиной,
Которому возврата нет
Перед войной последних балов
Был ослепителен закат,
И ночью сонно и устало
Ловил мой сонный детский взгляд
Зеркал полночное блистанье
Вокруг меня, а надо мной
Серег огромных колыханье,
Огнь ожерелья голубой.
Меня высоко в лайке белой
Крестила узкая рука,
Стучали каблучки, звенела
Входная дверь издалека
Я помню пышную прическу,
Веселый взгляд, спокойный лик,
Я помню холеных до лоску
Ногтей невозмутимый блик,
И платье с воротом из тюля
(Четыре косточки на нем),
И зонтик кружевной в июле,
Вуаль на берегу морском.
Такой прекрасной светлой дамой
В воспоминаниях сиять
Приходит нежно и упрямо
От ваших разговоров мать,
И впечатлений детских сумма
Проходит в памяти моей:
Смерть Льва Толстого, Бейлис, Дума,
И карта с флагами на ней.
1925