ради бога извините, Дадаш-муаллим, у меня к вам один вопрос какого цвета глаза у Тахмины? Представляю себе его физиономию. Дадаш в ночной пижаме, разбуженный звонком, дает информацию редактору художественного отдела Неймату Намазову о цвете глаз Тахмины Алиевой. Ну и сцена! Многое можно дать за такую сценку. А правда, что, если сейчас позвонить Дадашу?..
«Ну что ты дурака валяешь? Разве ты осмелишься?»
«А почему бы и нет?»
«Да ну, полно!»
«Ей-богу, так и подмывает. Встану и позвоню!»
«Позвонишь, как же! Спи-ка лучше»
«Ага, миленький, я же говорил, что ты не из тех, кто поддается эмоциям. Ты живешь по законам и правилам. Вот и не дергайся. И все будет хорошо».
«Ах, так? Ну, посмотрим».
Неймат встал. Надел пижаму, шлепанцы, вышел в переднюю. Поднял трубку. В такой поздний час зуммер появился мгновенно. С неожиданной для себя легкостью Неймат набрал номер Дадаша. «Подожду пять гудков и, если не ответят, дам отбой». После четвертого гудка послышался голос:
Алло!
Голос не был сонным. Был таким же, как всегда, спокойным и уверенным.
Неймат помолчал с минуту и выпалил:
Это я, Неймат.
Путь к отступлению отрезан.
Да, пожалуйста.
Извините, Дадаш-муаллим, я разбудил вас.
Нет, нет, я не спал, я работал.
Вдруг Неймат почувствовал себя беспомощным и жалким. Разбудить в три часа ночи спящего шефа, чтобы задать идиотский вопрос, это мальчишество, дерзость. Но отрывать человека ночью от работы да еще бравировать подобной глупостью это уже просто хамство. Стыдно. Срочно надо что-нибудь придумать
Дадаш-муаллим, я хочу вас кое-что спросить. Он сказал это, чтобы выиграть время.
Пожалуйста.
«Ага, эврика!»
Дадаш-муаллим, я, как бы поточнее выразиться, ну, мнительный, что ли Не могу заснуть. До утра буду вертеться. Успокойте меня. Вы не сердитесь на этот «пир столбом»? Муршуд был развязен Муртуз Балаевич груб Я думаю, может, вы
Дадаш прервал его:
Нет, нет, что ты, Неймат! Не морочь себе голову. Все было отлично. На что сердиться! Люди как люди. У каждого свое. Если б все были одинаковы, жизнь стала бы пресной. Успокойся, пожалуйста, и иди спать. Спокойной ночи! И, не дождавшись ответа, он положил трубку.
«Вот и все, Неймат-муаллим. Вот и весь твой мятеж. Вот твой вызов. Получился не вызов, а зов на помощь. Не мятеж, а бунт на коленях. Иди спать, мой мальчик. Ты же слышал, Дадаш-муаллим разрешает. Спокойной ночи».
Неймат вошел в комнату, нащупал в темноте пиджак, выудил из кармана сигарету, жадно закурил и вернулся в переднюю. Поднял трубку, набрал номер.
Слушаю. Голос был все так же спокоен и серьезен.
Это я, Неймат.
Слушаю.
Дадаш-муаллим, я хочу спросить у вас одну вещь: какого цвета глаза у Тахмины? на одном дыхании выпалил он.
Трубка замолчала. «Ага, муаллим, кажется, и у тебя слова поперек горла встали. Проглоти-ка. И ответь. Своим внушительным, спокойным, серьезным голосом в половине четвертого утра ответь, какие у Тахмины глаза».
Неймат, голос был спокоен, как прежде, ты, кажется, втихомолку нахлестался после нашего ухода?
Неймат понял причину невозмутимости Дадаша. Подобная ситуация вовсе не была скандальной! У него раздавались такие звоночки среди ночи, что странный вопрос Неймата показался невинной шалостью! Ну, выпил человек! Мамед Насир и не к тому его приучил
Иди спать, Неймат, сказал Дадаш серьезно и холодно. Уже поздно. Хорошенько умойся и ложись.
Дадаш-муаллим, если вы думаете, что я пьян, то вы глубоко заблуждаетесь. Если вы считаете меня начинающим Мамедом Насиром, тем более. Я совершенно трезв. И вечером я выпил немного и после вас не пил. Просто мне необходимо узнать, какие глаза у Тахмины.
На что ты намекаешь? спросил Дадаш резко и жестко.
Ни на что. Я просто хочу узнать цвет глаз Тахмины.
Почему ты спрашиваешь об этом меня? Голос стал нервным и неприязненным.
«Ага, наконец ты выходишь из себя. Твое сверхдостоинство поколеблено. Если ты мужчина, ответь мне по-настоящему! А я так тебе выдам, что ты до смерти не забудешь. Плевал я на твой договор, на твой аванс. Не такого отца я сын. Слишком много чести. Ну скажи же, скажи что-нибудь!..»
Дадаш молчал. И вдруг засмеялся. Весело хохотал. Может быть, чувство юмора в нем победило или он просто взял себя в руки, подавил злость и растерянность и решил обратить в шутку этот дикий, идиотский разговор.
Знаешь, голубчик, сказал он, позвони Тахмине и спроси у нее самой. Чего проще?
«Этот человек как мокрый обмылок. Его невозможно ухватить. Выскальзывает
из рук».
Я не знаю ее номера.
Дадаш по-прежнему спокойно и серьезно продиктовал ему телефон Тахмины.
Большое спасибо. Извините, что побеспокоил.
Пустяки. И после минутной паузы Дадаш добавил: Я поздно ложусь. Если тебе понадобится узнать что-нибудь о цвете глаз или форме носа еще кого-нибудь из сотрудников, не стесняйся, звони. До свидания.
Оба положили трубки одновременно. «Один ноль в пользу Дадаша», сказал себе Неймат.
Телефон Тахмины долго не отвечал. Неймат слушал длинные басовитые гудки, понимал, что Тахмина спит, но отбоя не давал. «Не дам, даже если придется ждать до утра».