Почему же сейчас они не могут мне помочь? Просто понять меня и отпустить на свободу. Сидеть взаперти со своими собственными мыслями и не иметь возможности выразить их, было настоящим мучением. Я, словно, та самая канарейка, которая постепенно перестанет петь, сидя в золотой клетке. Ведь есть ли смысл петь, когда тебя не слышат?
Как бы мне хотелось заглянуть в глаза другим психиатрам. Может, они смогли бы мне помочь? Не вылечить, а помочь
Стук в дверь оборвал размеренное течение моих мыслей. Медсестра вкатила качалку с подносом в палату. На подносе был завтрак: угнетающий душу и тело постный суп, безвкусный чай, каша с маслом и кусочек ржаного хлеба.
- Да. Не богатое сегодня меню, - отозвалась я.
- Повар заболел, уж извините, работала его помощница, - ответила медсестра. Главврач будет через несколько минут.
Девушка поставила поднос на мою прикроватную тумбочку. Зеленый цвет подноса порадовал меня. А суп даже имел слабоватый запах.
Цвет и запах пробудили во мне чувства и желание дышать. Они духовно подкормили меня, а поглощать то, что было передо мной на подносе, я не собиралась. Я буду бунтовать. С сегодняшнего дня. У них не будет выбора: или я умру с голоду, или они меня отпустят.
Я больше не могу здесь находиться.
Это первое, что я сказала доктору, когда она с участливой улыбкой зашла ко мне. Врач лишь пожала плечами, взяла табурет и присела напротив меня, положив себе на колени папку с историей болезни. Я не отношусь к этим записям серьёзно, они безосновательны, словно смертный приговор для праведника.
- Почему Вы ничего не ешьте? спросила врач, наклонив голову набок и никак не отреагировав на мою фразу.
- Вы меня не слышите? спросила я, не отвечая на ее вопрос.
- Слышу, но сначала ответьте на мой вопрос.
- Я не буду есть. Единственное, что мне нужно это выбраться отсюда.
- Это невозможно, вы больны и должны находиться здесь. Врач прищурилась и поправила очки.
- Послушайте, я знаю, что вы говорите не то, что думаете и не то, что чувствуете. Это издержки вашей профессии. Многие психиатры слепнут от того, что во всем необычном видят патологию. Но я не верю, что вы могли бы ослепнуть. Прислушайтесь ко мне. Мы же с вами понимаем, что я здоровый, адекватный человек. Есть ли смысл держать меня здесь?
- Но вы же помните, при каких обстоятельствах очутились здесь?
- Не помню. И не понимаю, зачем вы накололи меня тогда препаратами, в которых я не нуждалась.
- Замолчите! Я врач и мне виднее, в чем Вы нуждаетесь, а в чем нет! Попробуйте вспомнить, что с Вами случилось и тогда поймете, что Вы здесь не случайно! ее лицо исказилось от мимолетной злобы, но она быстро взяла себя в руки. Морщинки на лице разгладились. Простите меня. Вы замечательный писатель. Я восторгаюсь вашим творчеством. Но Вы не можете уйти, так как это может навредить Вам. Поверьте, я прочла Ваш самый известный роман, и каждый день читаю то, что Вы пишете здесь. Санитары приносят мне Ваши работы. Но, должна Вас огорчить, мои опасения по поводу Вашего поведения не напрасны.
- Скажите, почему я не могу оставить себе хоть несколько исписанных листов, несколько рисунков? Почему все то, что я делаю, у меня забирают? Это всё клочки моей изорванной души, и я хочу собрать их воедино. Я хочу снова стать собой. Я усыхаю здесь, - я пыталась как можно красноречивее передать свое состояние.
- Простите, - голос врача дрогнул, - я не могу оставлять у Вас эти работы. Она нервно сглотнула и, словно через непроницаемую маску, я, как и когда-то, снова увидела ее истинные эмоции. Но она вновь вернула маску на лицо и заговорила со сдержанным тоном:
- Я не случайно перевела Вас в эту палату
- Да, - перебила я ее, - я, кстати, не помню, как оказалась здесь. Вы снова накололи меня вашей дрянью?
- Вы были буйны. Так вот, я помню, как Вы изрисовали свою пижаму. Помню, как Вы написали на своей подушке целый рассказ обо мне. Ха-ха, знаете, сколько пациентов оставляют подобные послания? она сделала паузу. Мне было очень приятно читать это. Вы так тонко чувствуете окружающий мир. Но, поверьте, я не заслуживаю того, что Вы обо мне написали.
- Заслуживаете. И сможете доказать это, если отпустите меня, если позволите творить дальше.
- Я не закончила. Я перевела Вас в палату с кафельными стенами, потому что предполагала, что Вам захочется написать на стенах.
- Но, почему именно в белую комнату? Неужели у Вас в клинике нет комнат с кафелем другого цвета? - Я встала с кровати и развела руками. Понимаете, для меня белый цвет это цвет пустоты, которую мне хочется заполнить. Для меня это очень важно. Творец пишет на белой бумаге, то есть вносит в нее не только цвет, но и эмоции, переживания. Я указала на врача: - Вот Вы, вспомните! Вы читаете книгу: если на белой странице описаны радостные и волнующие события, и вы читаете их с улыбкой, то лист бумаги в Вашем воображении окрашивается в светлые тона цвета, и наоборот, если написанное вызывает грусть, уныние, или злость, лист окрашивается в темные тона. Диапазон этих оттенков в человеческом сознании беспредельно велик, и цвета, олицетворяющие некоторые человеческие эмоции, даже нельзя описать словами, поэтому то, что раскрывает писатель, додумывается читателем, интерпретируется по-своему. Задача творца пробудить чувства читателя: подтолкнуть его к рассуждениям, воздействовать на его настроение, позволить ему чувствовать запахи, слышать звуки, отчетливо представлять себе цвета. Я запнулась, потому что мне показалось, что моя тирада все равно не возымеет эффекта.