Он повернулся к жене, которая отстранённо смотрела вглубь комнаты, и ощутил прилив нежности к ней. Джинни выглядела такой хрупкой, закутавшись в связанный Молли плед, с волосами медного оттенка, с едва видимыми веснушками на носу и длинными ресницами, которые отбрасывали дрожащую густую тень на лицо
Гарри протянул руку, привлекая её к себе. Она как будто нехотя поддалась, положив голову ему на плечо.
Давай не будем ссориться из-за этого, хорошо? сказал он, легко коснувшись губами её волос.
Она кивнула. Ярость улеглась, но не забылась. Они молча смотрели на стену, не вчитываясь в имена благородного семейства Блэков.
Знаешь, вдруг произнёс Гарри тихо, когда мы были в Норе, я подумал, что было бы неплохо и нам обзавестись ребёнком. Мне кажется, ты была бы счастливее
Джинни напряглась. О Мерлин, нет. Как давно уже Гарри не заговаривал об этом! Она ничего не ответила, надеясь, что и этот разговор закончится так же, как и десятки ему предшествующих.
Ты слышишь? Он привлёк её к себе теснее, и она кивнула, радуясь, что не надо смотреть мужу в лицо. Всё же странно, что у нас нет детей. Мы уже восемь лет женаты. У Рона скоро появится третий, а Билл с Флёр уже задумываются о четвёртом. Я понимаю, что мы уделяли этому внимание, но Может, это знак? Ты уйдёшь из команды, посвятишь себя материнству. А потом
Чем больше говорил Гарри, тем отчётливее ярость вонзала свои клыки в душу Джинни, с наслаждением рвала её, захлёбываясь возмущением.
Значит, она должна бросить занятие, которому посвятила столько лет, ради призрачного счастья материнства?
Значит, Гарри будет продолжать дело всей своей жизни спасать магический мир от преступности, а она должна будет оставить полёты, приносящие ей радость? Осесть в этом мрачном доме с детьми, пока он пропадает в Аврорате и гоняется за тёмными магами?
Ей показалось, что ещё немного и плотину прорвёт. И она выплеснет это на мужа. С садистским удовольствием бросит ему в лицо эти слова, причиняя боль, попадая точно в цель.
Она глубоко вздохнула, выравнивая дыхание. Это всё отголоски тёмной магии, которая проникла в неё в одиннадцать лет. Какая-то частичка Тома Реддла так и не оставила её, затаившись в самом дальнем уголке души, пустив там корни. Как осколок проклятого зеркала из сказок. Она мешала ей жить, заставляя видеть в искривлённом облике то, что не нравилось Джинни.
Ты боишься? Гарри истолковал её судорожный вздох по-своему. Джинни стиснула зубы, плотно закрыв глаза. Она не сорвётся.
Думаю, нам стоит попробовать, правда? Мне кажется, я буду хорошим отцом. Хотя у меня не было примера перед глазами, я точно знаю, как это не должно быть.
Она хранила молчание, радуясь, что ярость постепенно отступала. Джинни научилась это контролировать, хотя порой было нелегко.
А ты будешь прекрасной матерью, я уверен. Рука Гарри поглаживала её по плечу, а губы касались волос. Мы можем обратиться в Мунго, там отличные целители Я пойду с тобой.
Он просто считает
это выходом, вот и всё. Но это не выход, дракл его раздери. Не для неё.
Не сейчас.
Контракт подписан, а впереди Чемпионат. То, к чему они шли столько лет.
Мысль о пузырьках с зельем, спрятанных в спальне Вальбурги, немного охладила её взвинченное состояние и успокоила. Если она не захочет, ничего не будет. К счастью, одного желания мужчины тут недостаточно.
И она позволила увлечь себя в спальню. Целовала, чувствуя, как его руки ласкают её, возбуждаясь и возбуждая в ответ. Принимала его, слушая бессвязный шёпот, извиваясь от удовольствия.
Я тебя люблю, он шептал ей, а она выдыхала:
Да, да
Гарри замер в её объятиях, пока она усмиряла сердцебиение. Он скатился с неё, и Джинни устроилась рядом, положив голову ему на грудь.
И если мысли Гарри были полны невнятных надежд, то Джинни думала о прямо противоположном: как бы не произошло зачатие.
Тишина спальни обволакивала, и дыхание мужа раздувало её волосы. Джинни повернулась к нему спиной, устраиваясь на своей половине кровати. Закрыла глаза, и яркие картинки в подсознании постепенно меркли, заменяясь призрачными и нечёткими.
* * *
Джинни в Норе. Сидит в своём любимом кресле, листая журнал «Квиддич в наши дни». Солнце так ярко светит в окно, что это мешает. Оно слепит и заставляет щуриться. Где-то в соседней комнате играет колдорадио, и если прислушаться, можно разобрать, о чём так восторженно сообщает диктор. На душе вязкое беспокойство, которое резонирует с окружающим умиротворением и уютом.
В комнату вдруг заходит мать и со странной нежностью смотрит на неё.
Мама? Джинни силится разглядеть её через лучи солнца. У силуэта размыты очертания, краски словно поблекли, а мать молчит, мягко улыбаясь.
Солнце делит комнату пополам, разделяя мать и дочь своим светом. Неясный подсознательный страх накатывает на Джинни, и она сбрасывает с колен журнал, вскакивая со своего места и
Ужас обдаёт её холодной волной. Дрожащие руки обхватывают живот под тонкой тканью белого платья. Беременный круглый живот.
Когда?.. Как?
В ушах шумит, в голове пусто. Она силится закричать, но
Джинни резко распахнула глаза, рывком села в постели. Сердце бешено колотилось в груди, и капля холодного пота скатилась по спине. Остатки сна слетели, и на месте паники воцарилась благостная догадка: это сон, всего лишь сон.